Дилеммы XXI века - стр. 35
На этот вопрос трудно ответить лаконично «да» или «нет». В принципе, возможны три, очень по-разному развивающиеся направления научно-фантастического творчества.
Возможно такое направление, которое исходит из детального, в соответствии с умением и способностями автора, изучения текущей ситуации в конкретной области с целью определить, какой ход дальнейших событий в ней возможен, и показать максимально правдоподобно пути их реализации.
Возможно и такое направление, которое не ищет наиболее возможных и правдоподобных путей реализации, но ищет такие, которые ведут к максимально драматическим, трагическим, комическим или просто необычным ситуациям, именно потому, что в наивысшей степени отклоняются от текущего состояния.
И, наконец, возможно направление, которое сознательно принимает фантастические предположения, полностью оторванные от текущего момента, и из этих предположений делаются выводы: именно эти выводы и являются содержанием и сутью литературных произведений в этом ответвлении «научной фантастики».
Только первое из этих трёх направлений в некоторой степени пересекается с основами той отрасли знаний, которая, возникая, сегодня называется футурологией. Однако положение дел таково, что писателей, работающих в данном направлении, никогда не было много.
Поэтому во всемирной коллекции научно-фантастических книг крайне мало таких, которые имели бы определённую ценность для ученого-футуролога. Интересно найти ответ на вопрос, почему именно так представлена эта литература, но в данный момент не это нас занимает.
Одним из отцов научной фантастики считается, и, несомненно, заслуженно, Герберт Дж. Уэллс. Его произведения, сопоставленные между собой, указывают на то, что в этом человеке сосуществовали и проявлялись попеременно два элемента, рациональный и иррациональный. Писатель, посвятив себя рассмотрению социальных последствий всевозможных открытий и событий, должен был искать опору в такой общей теории, которая стремится прогнозировать будущие состояния общественного развития. Если бы он считал, что такой теории не существует и не может быть потому, что само общественное развитие не подчиняется никаким закономерностям, никаким постоянным законам – то тем самым он был бы обречён на занятие сказками и мифами: ведь там, где нет регулярных явлений, – нет научной теории, и где нет того и другого – любой прогноз в принципе невозможен.
Такое размышление ведёт к предположению, что Г. Дж. Уэллс должен был быть склонён – исходя из того выбора, что он сделал, занимаясь научно-фантастическим писательством, которое может быть рассказом, только сказкой не должно быть – к необычайно интенсивным занятиям марксизмом, как действительно единственной, целостной, всеобъемлющей, всесторонней теорией общественного развития, существовавшей уже в конце XIX века как раз в то время, когда он создавал свои произведения. Поэтому удивительно, что марксизм как предмет для изучения его вовсе не привлекал, как и то, что аргументы, которые против марксизма выдвигал – а ведь приводит их в «России во мгле», – свидетельствуют о полной ненаучности или прямо антинаучности позиции Уэллса.