Дилемма всеядного: шокирующее исследование рациона современного человека - стр. 31

Когда думаешь о местных бескрайних полях как о кукурузных городах, Айова начинает выглядеть немного по-другому. Получается, что земля здесь заселена густо, как Манхэттен, для той же цели, что и Манхэттен: чтобы максимально дорого продать недвижимость. Конечно, мы можем увидеть здесь какой-то тротуар или обочину, но это не меняет общей картины. При этом, хотя по любым разумным определениям Айова представляет собой сельскохозяйственный штат, она развита посильнее, чем многие города: невозделанные, поросшие, как и встарь, высокой травой прерии занимают всего 2 % территории штата. Каждый клочок остальной земли полностью преображен человеком. И единственное, что отсутствует в этом рукотворном ландшафте, – это сам человек.

Легко сделать вывод, что «демографический взрыв», обусловленный ростом популяции кукурузы в таких местах, как штат Айова, «выталкивает» отсюда не только другие растения, но и животных, а в конце концов и людей. Когда дедушка Джорджа Нейлора прибыл в Америку, население округа Грин составляло 16 467 человек. Судя по результатам последней переписи населения, сегодня оно уменьшилось до 10 366 жителей. Можно назвать много причин, приведших к депопуляции американской фермерского пояса, но главная из них – торжество кукурузы (к счастью или к сожалению – это зависит от точки зрения).

Когда на этой земле хозяйничал дед Джорджа Нейлора, его типичная для Айовы ферма была домом для целых семей различных растений и животных. Кукуруза тогда занимала лишь четвертое место в списке наиболее распространенных видов. На первом месте шли лошади, потому что на каждой ферме были необходимы тягловые животные (на всю Америку в 1920 году насчитывалось всего 225 тракторов). Далее следовали крупный рогатый скот, куры и только потом кукуруза. После кукурузы в списке шли свиньи, яблоки, травы, овес, картофель и вишни; во многих хозяйствах Айовы также выращивали пшеницу, сливы, виноград и груши. Такое разнообразие позволяло фермеру не только кормить себя и свою семью, но и содержать саму ферму – откармливать домашний скот, поддерживать плодородие почвы и т. п. Подобное хозяйство легко выдерживало обвал на рынке одной из сельскохозяйственных культур. Наконец, пейзажи Айовы полностью отличались от тех, что мы видим сегодня.

«Тут везде были заборы, – вспоминает Джордж, – и, конечно, пастбища. Скот был у каждого, так что большую часть года фермы были в зелени. Раньше пашню никогда надолго не оставляли». Сейчас же большую часть года – от сбора урожая в октябре до появления ростков кукурузы в середине мая – округ Грин, что значит «зеленый», стоит черный, словно залитый гудроном, и кажется лишь немногим более похожим на природный ландшафт, чем тот же гудрон. Даже в мае зеленеют лишь лужайки, окружающие дома, узкие межи, отделяющие одну ферму от другой, да придорожные канавы. Заборы снесли, когда отсюда исчез скот, то есть в 1950-е и 1960-е годы, или когда животных перевели в закрытые помещения, как совсем недавно поступили в Айове со свиньями. Теперь свиньи проводят всю свою жизнь в алюминиевых сараях-ангарах, установленных над выгребными ямами. Результат: по весне округ Грин представляет собой однообразный пейзаж: обширные пашни, на которых лишь кое-где виднеются домики усадеб, и то их становится все меньше и меньше. А так – море черного цвета с одинокими островками зеленой травы, на которых высятся деревья. Без заборов, изгородей и других препятствий, говорит Нейлор, ветры в Айове сегодня дуют с такой свирепостью, которой у них никогда не было.