Диктатор - стр. 27

– Ну все, успокойся, алкаш! – я метнулся к столу, намереваясь подхватить бутылку.

Санти отскочил от меня и, хлопая крыльями, перелетел на люстру. Я цепко подхватил бутылку.

Санти зацепился лапками за люстру, повис вниз головой. Стал раскачиваться, издавая невнятные скребущие звуки.

Люстра закачалась вслед за ним. Стеклянные украшения стали биться друг о друга, издавая мелодичный звон.

– За что мне это? – пробормотал я. – Какой же сложный, длинный день!

– Санти, слазь! – сказал громче.

Санти продолжал раскачиваться. Из-под крепления люстры посыпалась каменная пыль. Что-то хрустнуло.

Попугай вцепился клювом в изогнутый бронзовый подсвечник люстры и сделал два оборота, взбираясь выше. Добрался до стеклянного плафона. Заглянул внутрь. Громко крикнул, видимо яркий свет ослепил его.

С криком перелетел на штору. Разрывая ее когтями, взобрался на гардину. Люстра выдержала птичью гимнастику и замерла.

– Ну держись, птица безмозглая! – я метнулся к шторе, подпрыгнул, зацепил перо длинного хвоста между пальцев.

Санти заорал, взлетел, но смог описать только полукруг. Перо потихоньку выскальзывало из моей хватки. Тонкая штора зацепилась за мой каблук и обмотала меня, наподобие савана.

– Ох ты ж, – в нос уперлась пыльная ткань, плечи сдавило.

Сверху я услышал треск. Поднял голову. Вопящий Санти и падающая гардина. Темнота.

***

– Если вы хотите наслаждаться, наслаждаться! Если вы хотите танцевать, танцевать! Если вы хотите наслаждаться, наслаждаться! Если хотите танцевать, танцева-ать!

Пел задорный мужской голос. Ему вторил не менее веселый хор. Играла музыка. Гармошка, трубы, гитара. Мелодично шуршали маракасы, отбивали ритм тропические барабаны.

Я разлепил веки. Немного болела голова. Увидел белесую пелену перед глазами. Закрыл глаза, сжал веки, помотал головой.

Снова открыл глаза. Ничего не изменилось. Стало не по себе. Попытался пошевелиться. Движения выходили скованными. Зашуршала штора, в которую я был завернут.

"Как же это все странно", – память возвращалась медленно. Потихоньку всплыли воспоминания вчерашнего насыщенного дня.

– Е-мое! – произнес невнятно, прочищая горло. – Я же не в Москве! Эх, мама, как ты там?

Сел на полу, не без труда распутал штору. Стянул ее с себя. Перед глазами проплыли цветочные аппликации на ткани.

Болело левое плечо, а рука плохо слушалась, постепенно наполняясь покалыванием.

"Отлежал", – подумал я. Оглянулся на балкон. Из приоткрытого окна падал яркий луч света. Он высвечивал длинный прямоугольник на цветастом ковре.

Песня, разбудившая меня, закончилась и началась другая – более спокойная.