Дикий барин в диком поле (сборник) - стр. 19

– Вы только охранникам не говорите, а то они почему-то возражают.

– Не представляю даже почему, – отвечаю, – не представляю!

– Меня зовут Оксана, – говорит замогильная моя.

– А меня… – тут я отчего-то замешкался. – Игорь Павлович.

Просто подумал, что «Джон» прозвучит в этой ситуации неискренне. Это как в очереди к дерматологу: меня – Оксана! – А меня – дон Эстебан Франсиско-и-Вега Коварубио, вице-король Перу!

– А фамилия Воскресенский, – добавил.

Тоже со смыслом. Редко что делаю в беспамятстве, кроме важных вещей биографического плана.

– Вам воду принести? Мне не трудно, – предлагает замогильная собеседница.

– Водички было бы неплохо, да, – шепчу, – водички. Для Игоря Павловича.

Ушла куда-то.

Я ещё ножницами пощёлкал, но сосредоточиться уже невозможно, понятно. И главное – муравьи же кругом страшенные, все ноги мне изгрызли. Как она-то тут, думаю, возлежала? Меж холмов-то горестных?

Не дождался.

На кладбище появились новые услуги: лифт, плакальщицы и услуги церемониймейстера.

Церемониймейстера можно выбрать из предложенного списка с фотокарточками. Мне все очень понравились. У каждого церемониймейстера свой слоган. Мне особо понравился «Горе надо пережить всем вместе».

Не забыть написать в завещании, чтобы меня, когда настанет пора, закатали в рулон целлофана и выкинули в канализацию в первое же полнолуние.

Дядя мой был одержим идеей дышать полной грудью ветром странствий и получать за это огромные, даже шальные деньги.

Именно от него я услышал чарующие термины «подъёмные» и «по аккредитиву».

Кем он только не работал, в каких только зарплатных ведомостях не значился! Трудовая книжка у дяди была толщиной с колхозный локоть. А паспорт, если его брали за уголок, морщинисто перегибался и свешивался к земле. Между страниц паспорта лежали соль, песок и фотографии довольно толстых женщин.

Когда мы узнали, что он устроился работать инженером у фокусника Кио, который второй месяц аншлагово гастролировал у нас в городе, то удивились не очень сильно.

Сильно мы удивились, когда дядю в составе проверенной цирковой труппы взяли в зарубежную поездку. Вот лично я на месте пограничника, увидевшего в окошке паспортного контроля лицо дяди, нажал бы ногами несколько тревожных кнопок одновременно. А руками попытался бы не выпускать обратно просунувшееся в паспортное окошко дядюшкино лицо. Наверняка я бы при этом ещё рычал: «Врёшь, не уйдёшь, не доводи до греха» и тому подобное.

Такая была у дяди особенная физиономия. Она как бы просила заиндевевший конвой немедленно открыть огонь на поражение. Очень опасное лицо было у дяди.