Дикие птицы - стр. 31
Сглотнув образовавшийся ком страха, принимаюсь за еду. Когда я откусываю хрустящий хлеб, с моих губ срывается стон.
– Боже мой, как вкусно! – с набитым ртом бормочу я.
Николас ухмыляется, смотря, как я начинаю поглощать еду. Не думала, что смогу есть после вчерашнего. Но когда Эктор сказал, что невиновен в том, что произошло, мне стало немного легче. М – мой ночной кошмар уже очень давно, и я рада, что не должна опасаться появления еще одного монстра в моей жизни.
В кухне повисает неловкое молчание. Стоит ли мне еще раз поблагодарить Ника за спасение? Или раз он не говорит об инциденте, не спрашивает, почему тот мужчина напал на меня, я должна помалкивать?
– Если ты когда-нибудь обеднеешь, то тебе стоит пойти работать поваром, – выдаю невообразимую чушь, чтобы хоть как-то разорвать тишину, потому что еще немного и я услышала бы стрекот сверчков.
Ник самодовольно ухмыляется.
– Птенчик, этого никогда не произойдет. Скорее папа римский станет сатанистом, чем наша семья обеднеет, – шутит Николас, хотя вряд ли его слова неправдивы. У Кингов больше денег, чем можно сосчитать.
Закатываю глаза и подношу кружку к губам. Во мне слишком мало кофеина, чтобы стойко выдержать разговор с высокомерным богачом, пусть тот и спас мою жизнь. Лицо Николаса вдруг становится серьезным.
Черт, кажется, я сглазила.
– Я понимаю, что ты вряд ли хочешь говорить о вчерашнем, – начинает Николас, – но все же что хотел от тебя тот ублюдок?
Замерев, опускаю взгляд на стол. Я не знаю, что должна ответить. Вдруг этот разговор – проверка. Николас уже знает, кто я, и сейчас меня схватят. От М не было никаких инструкций, потому что эта сволочь в очередной раз подставила меня.
– Он хотел ограбить меня, – прочистив горло, отвечаю я самым спокойным голосом, на который способна. – Но у меня с собой был только сотовый, за который он бы выручил меньше сотни баксов. Поэтому он разозлился и начал меня бить.
Николас перегибается через кухонный остров и накрывает мою ладонь. Прикосновение осторожное, не угрожающее, и я решаюсь поднять взгляд на него. Лицо Николаса серьезное, и весь его вид выражает сочувствие. С трудом выдыхаю, осознав, что он ничего не знает.
– Мне жаль, – тихо успокаивает Николас меня и пытается ободряюще улыбнуться. Затем поднимается со стула и загружает наши тарелки в посудомоечную машину. Облокотившись на столешницу, он вдруг замечает: – Должен признать, что меня слегка насторожило твое спокойствие, когда я прострелил ему ногу. Нормальная девушка бежала бы быстрее ветра, но ты словно совсем не испугалась.