Дикая Флетчер - стр. 55

– Они получили свои припасы, – отвечает глубокий мужской голос с нотками ехидства.

Где-то глубоко внутри меня поднимается странное чувство дежавю. Я уже слышала этот голос. Много лет назад, через телефонную трубку, передаваемый по тысячекилометровым проводам, изредка оттеняемый помехами и намеком на эхо. Скорее всего, когда я спрашивала его, что он делал в тот день.

– А лоси?

Рен отвечает слабым смешком, и это вызывает дрожь в моем позвоночнике, потому что этот звук мне тоже знаком.

– В конце концов они отогнали их с песчаной отмели на восток. Хотя это заняло у них много времени. Мне почти пришлось развернуться.

Тишина длится в течение одного… двух… трех ударов сердца.

А затем…

– Итак?

Одно слово с таким тяжелым значением.

– Она в своей комнате, обустраивается. Джона был занозой в заднице.

Еще один смешок.

– А когда он таким не был?

Если мой отец и сердится на Агнес за то, что она притащила меня на Аляску, он хорошо это скрывает.

– Ладно… Я отпущу тебя и поздороваюсь.

Агнес исчезает в кухне.

Я задерживаю дыхание, слушая скрип пола и звук приближающихся шагов. Мое сердце бешено колотится.

И вдруг я оказываюсь лицом к лицу со своим отцом. Сейчас он намного старше, чем на той потрепанной фотографии, которая до сих пор хранится у меня дома под свитерами, и все же он словно вышел из рамки в реальную жизнь. Его волнистые волосы все еще слишком длинные, будто из 1970-х годов, но коричневый цвет в основном сменился сединой. Там, где раньше его кожа была подтянутой и гладкой, возраст вырезал глубокие морщины и изломы. На нем та же одежда – джинсы, походные ботинки и слой клетчатой фланели.

И он выглядит… здоровым. Только сейчас я понимаю, что готовилась к мужской версии миссис Хаглер – хрупкой и сгорбленной, с пепельным цветом лица и хрипящим грудным кашлем. Но, глядя на Рея, вы бы ни за что не догадались, что у него рак легких.

Между нами остается метра три, и ни один из нас, похоже, не готов сделать шаг, чтобы преодолеть их.

– Привет… – нерешительно говорю я.

Я не называла его папой с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет. Внезапно возникает ощущение неловкости. Я сглатываю свой дискомфорт.

– Привет.

– Здравствуй, Калла. – Его грудь поднимается и опускается от глубокого вздоха. – Боже, ты уже совсем выросла, а?

С тех пор, как ты видел меня в последний раз, двадцать четыре года назад? Да, я надеюсь на это.

Но сейчас я не чувствую себя двадцатишестилетней женщиной. Сейчас я чувствую себя сердитой и обиженной четырнадцатилетней девочкой, переполненной неуверенностью и сомнениями, признающей, что этот мужчина – тот, который не пошевелил ни единым мускулом, чтобы сократить это последнее расстояние, – принял сознательное решение не присутствовать в моей жизни.