Дикарь. Любовь вопреки - стр. 38
С каждым шагом меня захлестывает всё большее волнение. Но отступать некуда. Никто меня за язык не тянул, когда я обещала маме «повеселиться».
Открываю входную дверь и застываю при виде огромного букета роз в руках Вагнера.
Растеряно смотрю на парня, тут же задыхаясь от смущения. Потому что чёрный обжигающий взгляд уже скользит по моему телу, вызывая желание прикрыться руками.
— Ножки зачёт, — криво усмехается. — Кажется, у меня появился новый фетиш.
Замечаю, что он сам одет в джинсы, белую футболку и пиджак. И ему очень даже идёт такой стиль.
— Перестань, пожалуйста, — краснею и от этого хмурюсь.
— Ладно, не дуйся, — подходит ближе. — Держи, — вручает мне цветы. — Закидывай в воду, и погнали.
Но я не тороплюсь избавляться от букета. Смотрю на крупные ярко-красные бутоны и, не удержавшись, подношу их к лицу, вдыхаю нежный аромат. На моих губах непроизвольно появляется улыбка. Ведь мне ещё никто не дарил таких красивых цветов.
— Спасибо, — тихо благодарю, бросая на парня взгляд из-под ресниц. — Красивый букет.
Иду в кухню, чтобы поставить розы в воду. Затем быстро возвращаюсь обратно. Накидываю на плечи лёгкий плащ, беру клатч и ключи.
Когда мы выходим на улицу вижу, что возле подъезда стоит большая тонированная машина. Вагнер ведёт меня к ней и открывает дверь заднего сиденья. Замечаю за рулём водителя.
— Поехали, Сань, — кидает ему парень, усаживаясь рядом со мной.
Сам же смотрит на меня. Медленно ведёт взгляд вниз и останавливается на выглядывающей из-под плаща коленке. Его брови тут же хмурятся. И я сразу понимаю из-за чего.
Резко дёргаюсь, стремясь побыстрее прикрыть своё уродство. Но сильная ладонь перехватывает запястье, отводит в сторону.
Пальцы касаются тонких, как ниточки, рубцов. Движения осторожные, еле ощутимые. Но меня всё равно начинает трясти, словно в лихорадке.
Я стыжусь этих шрамов. Издалека их практически не видно, а вот вблизи они смотрятся отвратительно. Ненавижу их.
— Ну что? — с вызовом вздёргиваю подбородок. — Нравлюсь такая?
Наша глаза встречаются. Вагнер хмурится сильнее.
— Такая нравишься ещё больше.
— Врешь, — прищуриваюсь. — Это уродство не может нравиться.
— Не называй это уродством.
Отбрасываю его руку и закрываю колено тканью. Отворачиваюсь к окну, чтобы не показывать своё смятение.
Мне плевать, что мажор может посчитать меня некрасивой.
Плевать! Плевать! Плевать!
— У меня тоже есть шрам, — сообщает зачем-то. — Года в четыре собака укусила.
Бросаю на спортсмена подозрительный взгляд.
— Что? — усмехается. — Я серьезно.
— Мужчину украшают шрамы, — равнодушно жму плечами.