Дикарь - стр. 66
На Миху выскочила пара гигантов, чья кожа была черна и расписана шрамами. Взметнулись цепи. И тело само ушло от удара. Двигалась пара быстро, но не быстрее Михи.
И уж куда медленнее Мастера клинков.
А кровь оказалась алой.
Сладкой.
И ненадолго заглушила гул в голове.
Мать твою, он что, еще и каннибал? Миха уставился на тело у ног. Часть его требовала вырвать свежую печень и сожрать её сырой. Вторая что-то там бормотала про неразумность и прионные болезни.
Сам Миха вытер кровь с лица и огляделся.
Стена, отделяющая рынок рабов от города, была не сказать, чтобы далеко. Но в город ему точно не надо. В городе он долго не протянет. А вот если пробиваться дальше, по дороге, то шанс есть. Главное, уйти, пока маги не опомнились.
А они должны опомниться.
Не может местная заваруха незамеченною остаться.
Значит, времени не так много, но сперва Миха должен найти источник звука. Ведь близко же.
И он с некоторым сожалением – печень врага бросать не хотелось категорически – переступил через трупы. Идти оказалось недалеко.
Сперва Миха пробрался через полуразрушенные хибары. Некоторые из них вяло занялись, вокруг других лежали тела, судя по приличной одежде, отнюдь не рабов. Потом были помосты.
И снова мертвецы.
Берег.
Корабль, на сей раз нормальный, без колес, правда, он горел и весьма интенсивно, выпуская в сизое небо полосы дымов. Тут же, на берегу, растянутые веревками, отходили люди. Миха видел их лица и раззявленные рты, из которых не доносилось ни звука.
Или доносилось, но он утратил способность слышать?
Все заглушал тот же дикий гул.
И тогда Миха увидел её.
Женщину, что сидела на огромном дощатом щите. Щит держали четверо темнокожих гигантов. Их лица, расписанные белыми и синими полосами, казались уродливыми масками. Бугрились мышцы, выталкивали шрамы, из которых складывался сложный рисунок. И он сам по себе гляделся одеждой.
Миха отступил в тень полуразвалившегося барака.
Но его то ли не заметили, то ли не сочли опасным. Гиганты стояли. Женщина стучала по маленьким барабанам, стоявшим на коленях, целиком сосредоточившись на этом занятии. И лицо её, застывшее, неподвижное, ужасало.
Она не была молодой.
Скорее наоборот. Миха отметил седые космы, такие яркие на фоне черной кожи. И обвисшую грудь. Складки на боках. И руки, что взлетали и опускались, едва-едва касаясь поверхности барабанов. Но каждое прикосновение порождало гул.
И гул отражался в голове.
Он вызывал боль и ненависть. И пелена ярости вновь упала на глаза, заставив отступить.
Миха заворчал и заставил себя шагнуть вперед.
– Прекрати, – сказал он женщине, ничуть не сомневаясь, что будет понят. И она услышала. Оскалилась, обнажив такие острые зубы. А гиганты, что держали щит, открыли глаза.