Дикарь из глубинки, или Курс выживания для мажорки - стр. 31
Смешок непроизвольно слетает с моих губ.
Когда я краем уха улавливаю голосом Мишани:
– … да, сейчас пойду, посмотрю, – оборачиваюсь, чтобы не потерять своего провожатого из виду. И натыкаюсь на внимательный темно-карий взгляд, наблюдающий за мной из-под хмурых бровей. И глаза эти смотрят так недобро и зло, что уголки моих губ сами собой опадают. Улыбка стирается с губ.
Миша кивает мне, я отлипаю от загона и плетусь за ним дальше.
Ему что-то говорят про выгульное место для поросят. Туда мы и подходим. Это небольшой загончик с дощатым полом, под навесом, и тут уже гуляет группа пятаков.
Женщина заходит внутрь, налить воды в поилку.
– А можно погладить их? – спрашиваю, особо не питая надежд.
Но она кивает. Улыбается вполне дружелюбно, махнув мне головой. Я захожу. Касаюсь маленьких розовых бочонков. Смеюсь. Они лезут на перебой под руку. Погладиться. Подставляют бока со своими “хрю-хрю-хрю”. Этим ребятам явно нравится, когда им чешут спинку!
В какой-то момент их становится так много на меня одну, что мелкие буквально облепляют со всех сторон. Я делаю шаг назад, чтобы выбраться из кучи, но…
Тут случается новое позорное фиаско.
Кто-то резвый попадает мне под ноги, и я спотыкаюсь. Вскрикнув от испуга, взмахиваю руками и снова падаю. Ударяюсь многострадальным копчиком, поднимая фонтан брызг и поросячий визг. Гадство!
Морщусь, понимая, что приземлилась задницей в ту самую поилку. По моему лицу стекает вода. Коса и платье промокли насквозь. Ругаюсь и стряхиваю капли с рук, поднимаю взгляд…
На меня уставилось с десяток пар глаз. Но самое ужасное, что эти деревенщины откровенно ржут! И свиньи. Свиньи, кажется, тоже ржут надо мной.
Глава 9. А фурия – это человек?
Милена
– Милка, стой!
– Ненавижу вашу деревню. И люди у вас здесь злые!
Ковыляю, прихрамывая, в сторону дома Румянцева и “родной” сарайки. Изнутри разрывает от обиды и злости.
Ни одна сволочь не помогла! Сама из этого идиотского корыта выбиралась, промочив то, что не промокло сразу. В грязи еще уляпалась по самые уши. Никто руку помощи не подал! Даже Мишаня стоял в стороне и посмеивался.
Чурбан. Дикарь. Бревно бесчувственное. Буратино хренов!
Губы дрожат, я их поджимаю, чтобы не дать волю слезам. Широкая ладонь хватает меня за локоть. Я дергаюсь, вырывая руку. Делаю неловкое движение – боль в копчике простреливает такая, что в глазах начинают взрываться фейерверки.
Я шиплю и прикладываю руку к пояснице, останавливаясь:
– У-у-уй, – выходит воздух из легких.
– Иди сюда, – рычит дикарь.
Я опомниться не успеваю, как мои ноги взмывают в воздух, а руки оказываются на шее грубияна неандертальца Мишани. Сообразив, что я его обнимаю, крепко прижимаясь – отдергиваю свои лапки и складываю на груди. Хмурюсь, гордо заявляя: