Диалоги с Евгением Евтушенко - стр. 68
Волков: …сворачивания выставки.
Евтушенко: И Фурцева сказала: «Ах, Женя, вечно вы меня впутываете! Добрый вы, кабы у меня такие были друзья…» Эти слова ее я не раз потом вспоминал. «Ну ладно, я знаю, чего вы хотите: чтобы я поехала и посмотрела». Я говорю: «Екатерина Алексеевна, ради бога – не надо! Вам не могут эти картины понравиться. Вам будет легче его защищать, если вы…
Волков: …не увидите их никогда»…
Евтушенко: Ну, «никогда» я не сказал.
А одну песню[32] мне все-таки не разрешили. Очень хорошую, тоже по идее Бернеса:
Вы знаете, эта песня была душераздирающей просто. Бернес ее спел потрясающе…
Волков: А музыку кто написал?
Евтушенко: Эдуард Колмановский. И вдруг звонок из ЦК – всё, останавливают песню! «Хотят ли русские войны» – этот рефрен Бернес придумал! И тут тоже придумал – «Американцы, где ваш президент?»
Вы знаете, просто рвало душу! Я помню, как я однажды американскому послу поставил – у него слезы текли. И вдруг вызывает меня завотделом культуры ЦК КПСС Поликарпов и говорит: «Ты что, хочешь, чтобы у нас война с Америкой была?» Я говорю: «Да вы что, Дмитрий Алексеич?» – «Ты что написал-то?! Ты вдумайся: „Американцы, где ваш президент?“ Как где? Он в Белом доме, и зовут его Линдон Джонсон, ясно?» Ну, подобного ханжества я еще не видел…
А вы знаете, что у Саввы Кулиша в его фильме «Мертвый сезон» был потрясающий эпизод, когда Банионис смотрит по телевизору, как убивают Кеннеди, и плачет? И этот эпизод вырезали.
Волков: Я помню двойственное отношение в Советском Союзе к убийству Кеннеди. В том смысле, что не знали, как реагировать – то ли соболезнования выражать, то ли радоваться, то ли говорить: «Вот до чего они докатились, сами виноваты!»
Евтушенко: Потому что многие из чиновников просто забыли, что такое прямое чувство. Они потеряли непосредственность чувствования. Это очень многим политикам свойственно. Они сами не знают, что думают по тому или иному вопросу.
Волков: Ну да, нужно провести опрос… Или посоветоваться с товарищами… Или с господами.
Евтушенко: Такая профессия. Поэтому-то я и говорю, что поэтам не надо быть профессиональными политиками. А писать – это уже другое дело. Это наше право.