Диадох, Феолипт, Илья, Симеон, Аммон. Византийское православие IV – XIV вв - стр. 12

60

Есть радость начальная, и есть другая – завершающая. Первая бывает причастна мечтанию, вторая имеет силу смиренномыслия, а между ними – боголюбивая печаль и без боли слезы: «В большой мудрости много разума, а прибавивший разум прибавит болезнь». И сначала надо начальной радостью призвать душу к подвигам, а затем ее повинить и впредь истиной Святого Духа испытывать о сотворенном зле или какие еще творит мечтания: «В обличении о беззаконии наказал человека и как паутину истончил душу его» – чтобы при божественном обличении как в горниле искушении при горячей памяти о Боге она приняла действие немечтательной радости.

61

Когда душа гневом возмущается или объядением смущается, или недовольством тяжким тревожится, не может ум держать – пусть кто себя и принудить хочет – память о Господе Иисусе: весь лютостью страстей омрачась, пребывает он совершенно чуждым своего чувства, и желание не имеет где запечатлеть свою печать, чтобы при жестокой памяти о бывающей от страстей дикости мышления ум нес устроение раздумья незабвенно. А если вне этого будет – даже если забвением вожделенное ненадолго незаметно украдется, тут воспользовавшись своим свободным движением, снова с теплотой он примется за эту многожеланную и спасительную охоту: имеет тогда с собой свою радость душа, и поучающую, и совопиющую – «Господи Иисусе», как когда мать указывает, а затем поучается со своим отрождением имени отца, пока вместо другой не входит она в навык, как подобающая младенцам – отца, даже когда спит, звать, беседы. И говорит апостол: «Так Дух помогает нам в немощи нашей; ведь о чем молиться, как подобает, не знаем, но сам Дух неизреченными воздыханиями ходатайствует за нас». Пока при усовершенствовании молитвенной добродетели мы младенчествуем – во всем себе требуем помощи, чтобы всеми нашими помыслами, от всего расположения охватывающими и радующимися, к Его неизреченному удовольствию, и к памяти о Боге и нашем Отце, и любви мы подвигались – поэтому когда Им Бога Отца располагаемся звать, в себе непрестанно восклицаем: «Авва Отче!» – как снова говорит божественный Павел.

62

Обычно гнев более других страстей смущает и возмущает душу – но бывает, великую ей приносит пользу. Когда против нечествующих или иначе бесчинствующих, чтобы были спасены или устыдились, его без смущения мы употребим – ходатайствуем прибавление ей кротости, потому что с намерением Бога о благости и праведности совершенно сходимся; и когда женоподобие ее сурово подвергаем гневу – часто получаем мужество против греха; и когда в сильном упадке духа бесу тления вдохновенно запретив, выше возношения смерти рассудим – нельзя сомневаться; чему Господь да научит нас дважды: когда аду в Духе Он запретил и себя возмутил – хотя без возмущения одним желанием творит все необходимое, так душу Лазаря телу Он возвратил; и мне кажется, что здравомысленный гнев скорее как оружие предоставлен нашей природе от создавшего нас Бога, который если Ева употребила бы против змея – никак не воздействовалась бы тем страстным удовольствием; и мне видится, что по ревности к благочестию вместе со здравомыслием использующий гнев – на весах воздаяния всегда обретется более искусным, чем из-за труднодвижимости ума совершенно в гнев не подвигающийся. Второй явится с необученным управлением человеческого ума, а первый всегда в страхе Бога учась воздержанию и сражаясь на конях добродетели, в центр строя бесов ведет колесницу, которую при взятии божественного Илии обретем в Писании нареченной колесницей-Израилем: прежним иудеям четыре добродетели хорошо показал, обратившись, Бог – и на огненной колеснице взят был такой здравомыслящий мудрости питомец, свои, кажется мне, добродетели как лошадей употребивший в Духе, подхватившем его дуновением огня.