Деяние XII - стр. 50
Похоже, он всегда был гомосексуалистом, ещё когда таблетки и капельницы не сделали его безнадежным «дураком». Просто ему сейчас стало всё равно: не таясь, ложился с грязными больными на скрипящие койки, поворачивался к ним спиной, а после вставал, почесывая анус. Санитары давно махнули на него рукой.
А Серый был молодой и гиперсексуальный, его не смущал лысина с розовыми лишаями, иногда изуродованная ещё и болячками от окурков, которые тушили о голый череп «дурака» «здоровые» больные. Не смущали его слюнявый рот, сопливый нос и тошнотворный запах.
Но Розочка не любил его – Серый делал больно. Роза любил Чику, приятного мальчика с эхолалией. Если его не раздражать и не пугать, он не станет часами громко повторять какое-нибудь услышанное слово, а просто будет гладить тело и тыкаться в спину мягким влажным ртом. Даже санитары смотрели на эту парочку с какой-то брезгливой нежностью, не препятствовали, и даже отгоняли от Розы левых ухажеров. Но Чика куда-то делся (был закопан на местном кладбище под деревянным столбиком с номером спустя четверо суток, как добрался в сестринской до шкафчика с лекарствами и сожрал сорок пять ампул барбамила вместе со стеклом). Бедный Розочка остался на растерзание отделению.
А голоса всё мучили, всё диктовали, и Роза, забывший, как писать буквы, вынужден был проговаривать тексты, чтобы они не распались в небытие. Такова теперь была его работа.
– Не грусти, Розочка, – тихо сказал ему Руслан, проходя в палату – близился отбой.
С продавленной койки юноша рассеянно наблюдал, как молится Лысый: молчаливый дед с военной выправкой, появившийся совсем недавно. Как и положено, утром и вечером он шагал по «греческому залу», днем усидчиво клеил конверты на трудотерапии (от чего Руслан все время отлынивал), размеренно хлебал за завтраком жидкую овсянку с кусочком масла, в обед – жидкий же супчик, и снова овсянку, но уже без масла, – за ужином. А перед сном вставал на колени и подолгу молился, размашисто крестясь. И – о чудо – ни санитары, ни «блатные» ему в этом не препятствовали.
Налюбовавшись истовыми поклонами, Руслан повернулся к лежащему на соседней койке Джигиту и спросил:
– У тебя цикла есть?
Цикла была и Джигит выделил от щедрот аж четыре колеса. В эту ходку в дурдом ему повезло: врачи обнаружили у него ярко выраженную циклодольную зависимость, потому и пользовали уменьшающимися дозами этого снадобья, вперемешку с препаратами, подавляющими эйфорию. Возможно, это эффективный способ лечения, но доктора плохо знали здешние нравы. Ушлые пациенты прятали под язык всю два раза в день выдаваемую горсть таблеток, делая вид, что глотают. Потом в палате колёса выплевывались и сортировались: «плохие» выбрасывались, а «хорошие» потреблялись. В последние дни Джигиту давали по восемь таблеток циклы, и он очень горевал, что скоро доза ещё уменьшится.