Девятый Дом - стр. 19

Дарлингтон рассчитал, сколько заявок нужно рассматривать ежедневно, чтобы успевать ухаживать за домом по утрам, а дни посвящать своей работе в музее Пибоди. В тот июльский день он уже опередил график и дошел до заявки 324: Маккензи Хоффер, навыки устной речи – 800, математика – 720; девять углубленных курсов в выпускном классе; блог о гобелене из Байё на английском и французском языках. Она казалась многообещающей, пока он не дошел до ее личного эссе, где она сравнила себя с Эмили Дикинсон. Дарлингтон только что положил ее папку в стопку «нет», когда позвонил Сэндоу, чтобы сказать ему, что их поиски окончены. Они нашли кандидатку. Выпускники проголосовали единодушно.

Дарлингтону хотелось возразить. Черт, ему хотелось что-нибудь сломать. Вместо этого он выровнял лежащую перед ним стопку папок и спросил:

– Кто это? У меня здесь документы всех абитуриентов.

– Ее документов у тебя нет. Она их не подавала. Она даже не окончила старшую школу, – не успел Дарлингтон возмутиться, как Сэндоу добавил: – Дэниел, она видит Серых.

Дарлингтон застыл. Рука его по-прежнему лежала на папке Маккензи Хоффер (которая два лета проработала в благотворительной организации «Среда обитания для человечества»). Его поразило даже не то, что Сэндоу назвал его по имени, что случалось редко. Она видит Серых. Живой человек может увидеть мертвых, только выпив «Оросчерио» – бесконечно сложный эликсир, приготовление которого требовало мастерства и скрупулезности. Сам он пытался приготовить его в семнадцать лет, когда еще не слышал о «Лете» и только надеялся, что, возможно, мир куда более удивителен, чем принято считать. Эта попытка привела его в реанимацию. Кровотечение из ушей и глаз не прекращалось два дня.

– Ей удалось приготовить эликсир? – с восторгом и, откровенно говоря, некоторой завистью спросил он.

Повисло такое долгое молчание, что Дарлингтон успел выключить светильник на дедовском столе и выйти на заднее крыльцо «Черного вяза». Отсюда видны были дома на отлого спускающемся к кампусу Эджвуде и, далеко вдали, пролив Лонг-Айленд. Когда-то вся земля до самой Централ-авеню принадлежала «Черному вязу», но, когда богатство Арлингтонов поистощилось, была продана по частям. Остался лишь дом с садовыми розами и полуразрушенный лабиринт на краю леса – и присматривать за ними, подрезать их и возвращать к жизни было некому, кроме Дарлингтона. Спускались длинные, медленные летние сумерки, кишащие москитами и блестящие от светлячков. Он видел вопросительно изогнутый хвост кота Космо, охотящегося за каким-то мелким зверьком в высокой траве.