Девятый ангел - стр. 8
Поворачивать голову было больно, наверное, Юля ушиблась, когда летела вниз по склону оврага. И рукав худи порван, а из прорехи сочится кровь, марает красным и светлую ткань, и бурые листья, и обтянутую пергаментно-тонкой кожей руку. Не ее руку, а чужую…
Не корень… И не ветка… Рука…
Узкая ладошка, тонкие пальцы, розовый лак на обломанных ногтях, кожаные фенечки на запястье…
Захотелось закричать, забиться в истерике, но не получилось. Единственное, что у нее получилось, – это разжать онемевшие, окаменевшие пальцы, отпустить эту мертвую руку, самой отползти как можно дальше от неспокойного, вспучивающегося то горбами, то пузырями болота из листьев, зажать уши руками, чтобы не слышать шепот…
Как она выбиралась из оврага? Юля не помнила. Помнила лишь, как лихорадочно шарила в кармане худи в поисках телефона и наушников. Ей повезло – нашла. Нашла, сунула наушники в уши, врубила плеер на максимум… А потом ползла вверх, к пронзительно-синему небу. Ползла, цеплялась за корни и боялась, что корни вцепятся в нее. Потому что в этом мрачном лесу все было не таким, каким казалось на первый взгляд.
Казалось… Маме тоже много чего казалось. Еще до того, как она начала рисовать свои страшные черноглазые картины. А потом маме выставили диагноз «шизофрения»… Нет, на самом деле он был куда длиннее и куда запутаннее, но Юля запомнила только вот это слово, которое почти сразу же стало ассоциироваться у нее со словом «приговор». Приговор для мамы. Приговор для нее самой, потому что дурную наследственность никогда нельзя сбрасывать со счетов. Особенно если ты сначала проваливаешься в трясину из листьев, а потом тебя вытаскивает из нее мертвая девочка. Или не вытаскивает, а, наоборот, пытается утащить на дно?..
Не думать! Не думать и не вспоминать! Пока у нее есть одна-единственная задача – выбраться из оврага, выйти к людям. Обыкновенным живым людям.
Юля сорвалась в самый последний момент, когда была уже почти у цели. И упала бы, если бы кто-то не схватил ее сначала за шиворот, а потом и за руку. Схватил и потащил. Только не вниз, а наверх. Но она все равно закричала. Она орала, перекрикивая «Stone Sour» в своих наушниках, стараясь заглушить обнявший ее за плечи ужас.
А ужас продолжал обнимать. Сначала осторожно, потом все крепче. А потом и вовсе встряхнул с такой силой, что клацнули зубы, а наушники вылетели из ушей.
И сразу стало тихо-тихо, до звона. И темно, потому что Юля закрыла глаза. Все, в домике никого нет… Идите все лесом…
– …Ты чего орешь? – Ее по-прежнему трясли, как тряпичную куклу. – Глаза открой! Слышишь меня, горластая?