Девятка - стр. 23
На ужин я получила гурмэ-бургер слабой прожарки. С румяной корочкой снаружи и сочным, полусырым мясом внутри, с парой листьев салата, острым соусом сальса, двумя тонкими кусочками сыра, несколькими кружочками маринованного огурца и приличным количеством маринованного красного лука – всё именно так, как я люблю. Откуда он знает о моих предпочтениях до сих пор остаётся загадкой. И меня это пугает и настораживает. Не понимаю, зачем так заморачиваться. Неужто думает, я растаю от такого внимания? Циничный внутренний голос давится едким смешком от такого предположения. Двадцатилетняя наивная дура, напичканная «пылкими» любовными романами, может и растаяла бы, но я не из той категории.
Единственное разочарование в ужине – никаких столовых приборов мне не выдали, а жаль, нож бы мне сегодня пригодился. Что ж, буду импровизировать, не впервой.
Наконец, замечаю, как ручка бесшумно опускается, дверь открывается, и в комнату входит знакомая женщина, катя за собой тележку с завтраком. Моё тело мгновенно напрягается, пальцы впиваются в подоконник, но внешне я остаюсь спокойной и безучастной. Не хочу её спугнуть. Делаю вид, будто и не смотрю в её сторону, пока она расставляет блюда на столе. И жду.
Чувствую, как пружинят мышцы и ощущаю себя сосредоточенным хищником на охоте, который сидит в засаде, наблюдая за жертвой и готовясь к решающему прыжку. И как только тайка поворачивается ко мне спиной, чтобы выкатить тележку, я действую. Действую размеренно и целенаправленно, отчего движения кажутся не просто быстрыми, а молниеносными, отточенными, как будто я совершаю нечто подобное чуть ли не каждый день.
Схватив лампу, я бросаюсь к своей жертве и с силой обрушиваю тяжёлый предмет на затылок женщины. Она не успевает почуять неладное, не успевает обернуться или вскрикнуть. Один точный удар и она, не издав ни звука, падает на пол. Не теряя ни минуты, я тянусь к карману её фартука и достаю заветную карту. После чего стаскиваю фартук и связываю им запястья тайки за спиной. Не знаю, жива она или нет, но меры предосторожности не помешают.
Снова подхватываю несчастную лампу и бросаю её в зеркало у комода, которое в миг рассыпается дождём осколков. Снимаю наволочку с одной из подушек и, намотав на ладонь, осторожно поднимаю с пола защищённой рукой самый большой осколок, по форме напоминающий кинжал. Остановившись у двери, с досадой смотрю на обувь женщины. Её тридцать шестой никак не налезет на мой тридцать девятый с половиной. Ничего не поделаешь, придётся идти босиком. Может найду какую обувку у входа. Резиновые сапоги были бы в самый раз.