Девять воплощений кошки - стр. 25
Дома она кинула сумку в прихожей, сбросила лодочки на шпильке и без сил опустилась на диван. Воскресенье… вот так съездили, называется, в район. От хорошего настроения – одни клочки-оборвыши…
Она смотрела в темный телевизор, как в черный квадрат. Потом встала и машинально начала переодеваться. И тут в домофон раздался энергичный сердитый звонок.
Ага, Анфиса – подружка, мы же договаривались…
Катя нажала на кнопку домофона, и, распахнув дверь квартиры, ждала, когда Анфиса явится.
И та явилась – пылая досадой и праведным гневом.
– Привет, – кротко сказала Катя, запуская ее внутрь, в недра квартиры.
– Я просто не знаю, что я с тобой сейчас буду делать, – зловеще пообещала Анфиса.
Низенькая, полная, круглая, как шарик, она раскраснелась, темные кудрявые волосы ее рассыпались по плечам.
– Анфиса, прости, я немножко опоздала.
– Она опоздала! Это ты называешь «немножко опоздала»?!
– Я же сказала, что с утра в районе. Ты что, на улице ждала, во дворе? Ты бы позвонила, мы бы тебя по пути из дома забрали.
– Из какого дома, в каком дворе? Кать, ты что? Ты вообще помнишь, что мы встретиться договаривались сегодня утром? В одиннадцать?!
– Естественно, помню, – Катя энергично закивала. – Я, правда, слегка опоздала, ну прости.
– А где мы встретиться договаривались, это ты помнишь?
– Дома у меня, то есть… нет, ах ты черт… ну конечно!
– В нашем кафе на уголке, вот мы где встретиться договаривались! В одиннадцать часов, а сейчас два!! – Анфиса погрозила телевизору кулаком. – Это ты виновата, что у меня ожирение второй степени. Вечно ты так. С тобой договариваешься встретиться в кафе, а ты не приходишь. А я все назаказывала на двоих. И что мне остается? Я начинаю есть, как молотилка, – Анфиса подбоченилась. – Пока тебя жду, гдетытамбродишь… я все до последнего пирожного съедаю. А в результате, вот, ты глянь – эти бока, весь этот жир, вся эта задница стокилограммовая – это все твоя вина!
Как все полные люди, толстушка Анфиса обожала винить в своей страсти к сладкому и пирожным кого угодно – только не себя.
– Это все ты виновата, что я жиртрест. На меня и так мужики не смотрят, а ты еще подстрекаешь меня все больше и больше есть.
Тут Анфиса лукавила – мужчины на нее смотрели, и даже очень. Только определенная категория. И эта категория не совпадала с идеалом самой Анфисы Берг ну никак. Ей всегда нравились высокие спортивные поджарые брюнеты и блондины лет тридцати в хорошо сшитых костюмах из дорогого магазина и с чувством юмора. А вот сама она своими пышными формами производила просто убойное впечатление на дядек лет этак за пятьдесят – лысых, солидных, толстых, громогласных и простых, без всяких там заграничных фишек и закидонов.