Девять писем для Софии - стр. 7
– С какой главной проблемой вы столкнулись в процессе написания романа? – отчеканила тщательно подготовленная к интервью журналистка.
Я натянула на ладони рукава чёрной водолазки. С какой проблемой я столкнулась? И почему акулы пера всегда провоцируют на разговоры о недостатках? Что это за необъяснимая тяга к разгромным статьям? Лишь бы сбить собеседника с толку и отыскать у него ахиллесову пяту, чтобы знать, куда целиться. Я слегка отстранилась, делая тщетную попытку защититься от невидимой стрелы.
– Написание книги – это очень ответственная работа. Без трудностей не обойтись. А, если тебе всё слишком легко даётся, ты либо гений, либо графоман.
Решила начать с лирического отступления, чтобы немного позлить нетерпеливую девчонку с пухлыми блестящими губами.
– Моя главная проблема в том, что я зачастую объясняю события выдуманными причинами и наделяю реальных людей несуществующими качествами… Я слишком многое додумываю сама.
Сказала и прикусила язык. Не то чтобы я раньше этого не осознавала, просто никогда не озвучивала. Некоторые слова обретают подлинное значение, только когда их произносишь вслух.
– Вашу книгу следует считать субъективной? – спросила лисица в чёрно-белом пиджаке, напоминавшем шахматную доску. В нашем неравном поединке все её пешки становились ферзями. Когда игра перешла в эндшпиль, я осталась с загнанным в угол королём и всё ещё тщетно пыталась выстраивать сомнительную систему защиты. Но ничего не вышло, это патовая ситуация, поэтому мне пришлось отступить.
– Нет, не следует.
Я собирала невидимые ворсинки с длинной тёмно-синей юбки. Предпочитаю тёплые вещи, потому что даже вне зависимости от погоды постоянно замерзаю. Ненавижу безумный танец мурашек на паркете своего тела.
– Не следует, – повторила с нажимом на очередном казённом слове. – Возможно, я додумываю, потому что боюсь узнать правду. Но это уже мои личные проблемы.
Я понимала, что прямо сейчас наговорю лишнего, и всё равно продолжила. Что это за разновидность мазохизма? Нужно попросить лисицу, чтобы она это не публиковала. Пусть вырежет из интервью. Разве автор не имеет права на добровольное молчание? Впрочем, если честно, это не так уж и принципиально. Пусть пишет, что хочет. Я всё равно вряд ли буду читать.
– Мне всегда хотелось оправдать свою маму. Она была такой талантливой и успешной… Но при этом совершенно не приспособленной к жизни, – спряталась за улыбкой, как черепашка прячется в панцирь, почуяв приближение врага. – Когда я в день своего совершеннолетия получила от неё первое письмо, то поняла, как сильно она меня любила. А иначе разве бы мама написала мне перед смертью эти девять писем? Да, я сожалею, что была тогда слишком маленькой и мы с ней не познакомились. Но сейчас я перестала на неё обижаться… Эта книга стала для меня чем-то вроде личной терапии. Я поняла свою мать… Я её простила.