Размер шрифта
-
+
Девять - стр. 25
чтоб нанести удар, и вечность твоя – верти
ею как хочешь: она затвердевает
под пальцами скульптора, то, чего не бывает,
как плод на каменном дереве созревает:
сиди ученик над картой, рисуй и черти.
тебе все равно, что дорическая колонна,
как березка, одна стоит между камней Вавилона.
Изида с Венерою сестры – зеркальные близнецы.
переселенье народов – броуновское движенье.
не влезай! убьет! – высокое напряженье.
средневековье лоб разбивает о Возрожденье.
мы стары, мы сами себе годимся в отцы.
мы мелкие сошки никем не написанной драмы.
на месте Урарту стоят армянские храмы,
а нам в толпе не протиснуться. ученик
сидит над руинами, над мраморными гробами,
нанесенными на карту, над колоннами и столбами
телеграфными, над порванными проводами,
над скульптурами без хитонов и без туник.
ампутация рук носов и фаллосов на скульптуре,
отношение к сексу в давно погибшей культуре,
технология тирании – стенобитный прибор, бревно
с литою бронзовой головою барана…
крепки границы Урарту, надежна охрана,
солнце зашло, закат зияет как рана,
но закату не больно, точнее, ему – все равно.
«Старость – второе дыхание. Привычка – вторая натура…»
Старость – второе дыхание. Привычка – вторая натура.
Кому хватает выдержки, тому не нужно отваги.
Герои моих стихов – история, архитектура
и плоские человечки, вырезанные из бумаги.
На них написаны тексты, вернее – только фрагменты.
Но если читать между строк, как старцы в детстве читали,
смысл проясняется – золотом на фоне траурной ленты,
где нет ни болезни, ни настоящей печали.
О, эти камни – в высоких железных оградах!
Как выскочат хищники – никому не покажется мало.
О, эти иконы в тяжелых золоченых окладах!
О, эта вечность, которая мало что понимала!
«в советской опере в царской ложе…»
в советской опере в царской ложе
сидит секретарша обкома долго сидит похоже
рядом с ней бандит в голдяках и коже
у обоих внутренний мир написан на роже
над оркестровой ямой руки и лысина дирижера
в музыке слышатся звуки трагедии и укора
балерины кружатся ловко и споро
стройные ножки не укрыты от взора
декорации прошлой жизни дворцы колонны озера
одно из них лебединое лебеди все без разбора
перламутровые бинокли у старушек партера
на галерке сидят софия надежда любовь и вера
здание оперы классное внушающего размера
не берут его ни пожар ни чума ни холера
для населения сцена это incognita terra
у секретарши квартира у бандита фатера
море шумит где-то внизу а там за морями
бибиси и свобода с лживыми новостями
на морях корабли с барменами и моряками
официантками хочешь можно потрогать руками
бандит говорит соседке пышной чиновной даме
Страница 25