Девушки из хижины - стр. 19

Я никому не говорила, что звала ее Руби.

Это был наш маленький секрет.

Взяв ее на руки, выношу во двор и кладу тельце под раскидистым деревом, с которого облетела листва. Иду в сарай за лопатой. Земля твердая, холодная, но нужно похоронить Руби, чтобы не привлекать хищников.

Не сдохни курица от неизвестной болезни, мы бы ее съели, и тогда смерть птицы была бы не напрасной. Но теперь это опасно.

Полчаса спустя водружаю последнюю лопату грязи на могилу Руби. Под одеждой по телу стекает пот. Кончики пальцев заледенели, а тело горит, и хотя я поднялась всего час назад, все бы отдала, чтобы вернуться в постель.

Трясущимися руками прислоняю лопату к дереву и бреду к дому. Закрыв дверь, отдыхаю, привалившись к ней спиной – восстанавливаю дыхание и грею кончик носа, холодный, как лед.

– Что случилось? – спрашивает Сэйдж. – И где яйца?

Стащив куртку, вешаю ее на крючок; склонившись, развязываю шнурок на левом ботинке.

– Еще одна подохла.

Сэйдж ничего не говорит. Она понимает: мы бессильны остановить падёж, если причина неизвестна. Мне даже думать не хочется, что будет, если умрет еще одна курица. Наши куры несут по яйцу в день, и эти яйца нам необходимы.

– Рен… – произносит Сэйдж, глядя на меня своими большими глазами.

– Да?

– Ты поиграешь со мной в шашки?

Собираюсь возразить, но останавливаюсь. Раньше мы все время играли в шашки, а теперь я припомнить не могу, когда мы в последний раз во что-то играли. Кроме того, мне думается, что Сэйдж хочется не в шашки сыграть, а хоть ненадолго вернуться к нормальной жизни.

С полки в углу беру коробку, изображая улыбку, несу к кухонному столу. Сестра спрыгивает с кресла, встречает меня у стола, с довольной улыбкой на лице садится.

– Мои красные, – говорит она, помогая расставить шашки на доске. – Так что ходи первая.

Передвигая черную шашку на клетку, выпрямляю спину и смотрю, как сестра обдумывает свой ход. И только когда наступает моя очередь, замечаю, что начисто изгрызла ногти – сама не помню как.

– Твой ход, – говорю я, пряча изуродованные пальцы.

Сэйдж уставилась в оконце возле нас. Она замерла, как те греческие статуи, что я видела в маминых книгах по искусству Греции и археологии.

– Ты слышала, Рен? – произносит она тихим шепотом.

Волосы у меня на затылке встают дыбом, хотя я не уловила ничего, кроме завывания ветра и негромкого блеяния козы.

– На что похож этот зв…

– Шш! – Сэйдж поднимает палец, ее взгляд перемещается, прочесывая видимый из окна участок двора.

Треск веток и звук шаркающих по мокрой палой листве шагов за стенками хижины заставляет нас уставиться друг на друга, затаив дыхание.