Девушки из Блумсбери - стр. 47
Но Алек свои литературные стремления рассматривал как еще одну ступеньку на лестнице к успеху и пользовался работой, чтобы завести связи с высокопоставленными редакторами, издателями и авторами, которые посещали мероприятия вроде сегодняшнего. Грэм Кингсли намекал на пенсию, и Алека считали первым в очереди на позицию главы Художественной литературы, несмотря на то что работал он столько же, сколько и Вивьен. Правила магазина четко отмечали, что у главы каждого отдела было последнее слово в принятии решений относительно гостей и особых мероприятий, что позволило бы Алеку расширить связи, тогда как место Вивьен было бы определено за кассой – красиво стоять и смотреть.
Сегодня то, что Алек покинул настолько важное собрание, чтобы спросить о ее состоянии, произвело на Вивьен неожиданный эффект. Может, дело было в шампанском, или в близости литературной знаменитости, или в ее собственных писательских надеждах, но в этот момент, когда голубые глаза Алека загорелись страстью, Вивьен увидела его в другом свете. Позитивно. Даже, к ее дальнейшему сожалению, без стеснения. Она задумалась, неужели он все это время желал ее? Будучи красивой женщиной, однажды искренне и жарко любимой, Вивьен испытывала слабость к желанию – слабость, которую только усилило разочарование в себе тем вечером.
Алек предложил вызвать ей такси. Их глаза встретились, когда он, стоя на тротуаре, осторожно помогал ей сесть в машину. Алек в нерешительности отвернулся, кинул взгляд на окна второго этажа магазина, затем снова взглянул на нее. Неожиданно и без слов он забрался на заднее сиденье кеба и взял ее руку – так ласково, что она по глупости ослабила бдительность против новых отношений.
Вивьен потеряла своего жениха, покойного наследника герцогства Сент-Винсент, в 1942 году. Наземное сражение в Газале с 50-й (Нортумбрийской) пехотной дивизией – его тело так и не было найдено. Это придало потере уникальное эмоциональное измерение, которое потрясло Вивьен больше, чем она осознавала. Ей было в то время всего двадцать два, а они с Дэвидом потратили всю свою помолвку на то, чтобы разобраться с расстройством его семьи из-за нее. С момента его преждевременной смерти Вивьен посвятила себя тому, чтобы испытывать как можно меньше чувств и как можно больше злости. Ее ненависть к Гитлеру и войне однажды достигла такой точки кипения, что окружающие боялись, что она никогда не оправится.
Все, что осталось Вивьен на память от Дэвида, – запечатанное в сейфе кольцо с бриллиантом, часы «Картье» и память о единственной ночи в увольнении в довольно сомнительном отеле у моря. Эта ночь в январе 1942-го была в каком-то смысле непримечательной, оказавшись для обоих первым разом. Она, однако, подарила Вивьен вкус к интимности, к тому, как физическая уязвимость может привязать тебя к кому-то самым сладким и тайным образом. Она никогда не понимала и не одобряла адюльтер, но та ночь секса показала начинающей писательнице, что любовь здесь может играть последнюю из ролей. Скрытая природа этого опыта, повышенное ощущение запретности – и наслаждения ей – могли на самом деле привлекать определенного рода людей.