Девушка в цепях - стр. 45
– Жало иглы или ожог плети…
Его руки снова скользнули наверх, к плечам, и я вздрогнула, прижимая расстегнутое платье к груди. Почему-то ужасающе-ярко представила, как его ладонь обхватывает рукоятку плети, и от замаха до удара (за долю секунды до обжигающе-острого всплеска) перед глазами темнеет от страха. Меня наказывали розгами, и это было жутко, отвратительно, стыдно и больно. Так больно, что ссадины на запястьях не давали заснуть по ночам. Я складывала горящие руки так, чтобы не касаться покрывал или подушки, но они все равно саднили.
– Розги – бессмысленная мерзость, – хмыкнул он, медленно стягивая бретели нижнего платья. От ласкающего движения кружева по коже становилось нечем дышать. Так же, как от опасной близости за спиной. – Тому, кто ими пользуется, надо отрывать руки или совать их в кипяток.
Мир перед глазами зашатался от будничности брошенной им фразы.
– Руки? – зачем-то уточнила я.
Вместо ответа Орман потянул сорочку вниз, плотно прижимая ее к телу и не позволяя свободно соскользнуть. Дюйм за дюймом все больше открывая грудь. Он почти меня не касался, просто протягивал ткань по коже невыносимо-медленной лаской.
– Отпусти платье, Шарлотта.
Это был приказ, и руки разжались сами собой. Тихий шорох, и я вцепилась в собравшуюся на бедрах ткань, чтобы удержать хотя бы что-то. Перед глазами стояли трость, перчатки и артефакт, рассыпающий яркий свет. Настолько яркий, что мне хотелось зажмуриться. Зажмуриться, чтобы не видеть, как кружево оборки тянется вниз, как скользит по напряженным соскам, задевая их плотной шершавой резинкой. Прикосновение вышло настолько ярким, что я охнула и ухватилась за край стола.
Лакированная поверхность и впрямь была теплой, я чувствовала ее подушечками пальцев. Всевидящий, я сейчас чувствовала так остро, что по телу шла дрожь. Закусив губу, чтобы не застонать, попыталась выпрямиться, но он не позволил. Чуть подался вперед, плотнее прижимая меня к краю.
– Невероятно чувственная девочка. – Хриплый голос стелился невидимым покрывалом.
Сорочка потекла еще ниже, и от прикосновения горячих рук к бедрам тело пронзила странная судорога. Всхлипнула, испуганно дернулась, и… проснулась на лежащих передо мной «Заклинаниях». Место, где Орман оставил трость и перчатки, разумеется, пустовало. Раскрытыми ладонями оттолкнулась от стола, вскочила. Сердце колотилось так, что дышать было трудно, низ живота наливался сладкой, томительной тяжестью.
– Шарлотта! Шарлотта, ты еще здесь?
О-о-оооо-й-й!
Так быстро, рискуя запутаться в платье и свернуть себе шею, я никогда по лестницам не лазила. Только запихнув «Заклинания» вместе с «Основами» на нужное место, обнаружила, что томик Миллес Даскер валяется на полу. Должно быть, зацепила локтем, когда спала.