Девушка с жемчужной сережкой - стр. 28
Отец вышел из дому – он тоже хотел послушать, как мне живется на новом месте. Я подала ему руку, чтобы помочь переступить через порог. Сев на скамейку, он потер большим пальцем мою ладонь.
– Руки у тебя загрубели, – сказал он. – Мозоли, трещины. Тяжелая работа уже оставила свой след.
– Не беспокойся, – утешила я его. – Просто там скопилось очень много нестираного белья – одна Таннеке со всем не могла управиться. Скоро станет легче.
Матушка принялась разглядывать мои ладони.
– Я сделаю бергамотовое масло, – сказала она. – Станешь им натирать ладони, они будут мягкими. Мы с Агнесой сходим за ним за город.
– Ну, расскажи же нам про них! – воскликнула Агнеса.
Я рассказала – почти все. Не упомянула только того, как я устаю к вечеру, как у меня в ногах висит картина, изображающая распятие, как я дала оплеуху Корнелии. Не сказала я и того, что Мартхе – ровесница Агнесе. А все остальное рассказала.
Я также передала матушке приглашение мясника.
– Очень любезно с его стороны, – сказала она. – Но он знает, что у нас нет денег на мясо, а милостыню мы не возьмем.
– По-моему, он не думал о милостыне, – возразила я. – Просто дружеский подарок.
Она промолчала, но я поняла, что к мяснику она не пойдет.
Узнав, что я беру мясо у Питера и его сына, она подняла брови, но ничего не сказала.
Потом мы пошли в нашу церковь, где кругом были знакомые лица и звучали знакомые слова. Сидя между матушкой и Агнесой, я с облегчением почувствовала, как, опираясь о спинку скамьи, расслабляется спина, которую я всю неделю держала прямо, и как с лица сходит застывшая маска. И мне захотелось плакать.
Когда мы вернулись домой, матушка с Агнесой не позволили мне помогать им готовить обед. Я сидела с отцом на скамейке. Он поднял лицо к солнцу и так и держал его, пока мы разговаривали.
– Расскажи мне о своем новом хозяине, Грета. Ты о нем не обмолвилась ни словом.
– Я его почти не видела, – сказала я, не кривя душой. – Он или сидит в мастерской, где никому не позволено его беспокоить, или уходит из дому.
– Наверное, по делам гильдии. Но ты ведь была у него в мастерской – ты рассказывала, как вымеряла расстояние, чтобы ничего не сдвинуть с места при уборке. Но ни слова о картине, над которой он работает. Опиши ее мне.
– Не знаю, получится ли у меня так, чтобы ты смог ее представить…
– Попробуй. Мне теперь не о чем думать – только и остается, что предаваться воспоминаниям. Мне будет приятно представить себе картину мастера, даже если в моем воображении возникнет лишь жалкое ее подобие.
Я попыталась описать даму, примеряющую ожерелье, ее поднятые руки, ее взгляд, устремленный в зеркало. Я также сказала, что свет из окна высвечивает ее лицо и желтую накидку. И как темный ближний план отделяет ее от зрителя.