Девушка с пробегом - стр. 23
В моих венах струится имбирный сироп, не иначе. Течет и кипит, заполняя мой мир сладким горячим туманом.
Кто сейчас кого берет, кто сейчас кого дерет?
Каждая фрикция – мое затмение. Кажется, мой мальчик уже достал до моего дна, а я ненасытно пытаюсь взять с него еще больше.
Еще, еще, еще!
И так – до самого конца, пока не кончается воздух в моих легких, пока я сама не падаю на грудь моего юного страстного божества, истерзанная и восторженная.
Он хорош. Он ужасно хорош, настолько, что я кажусь себе хорошо прожаренной отбивной. Может, это просто недотрах так сказывается? Просто, давненько я такого состояния не припомню. Лет этак с двадцати пяти, когда только-только начинала понимать, что такое хороший секс.
Голова, раскаленная, тяжелая, будто наполнена углями. Сейчас – медленно остывающими. До этого – пылающими и обжигающими каждую мою мысль. И шевелиться неожиданно не хочется.
Сколь много бы я отдала, чтобы вот это вот все имело продолжение и дальше? Кажется, что много. На деле – ровным счетом ничего. Я в том возрасте, когда уже задалбываешься подгонять себя под какие-то требования другого человека. Вот она я – дважды разведенная, с дочерью, живу с мамой. Принимай как есть, милый, хотя ладно, я знаю, что ты не сможешь. Никто не смог. Ну, вот нет у меня каких-то таких достоинств, которые взяли бы и позволили.
С постели я слезаю первая. Мой дивный любовник еще лежит там, пользуясь тем, что мама явно очень старательно выбирает тот торт.
– Одевайся, мой сладкий, – улыбаюсь я, поднимая с пола его джинсы и кидая их ему. – Я бы и рада, если бы ты пил мой кофе раздетым, но, боюсь, ты не хочешь в таком виде знакомиться с моей мамой.
Вот вам первая проверка на вшивость. Первый шанс сбежать от меня своими ногами, выдать сейчас: “Ой, у меня дела прям срочные”. Все же знают, что знакомство с родителями – это вроде как “серьезный шаг”. Ну, нет, на самом деле бывает по всякому, бывает вот так, как сейчас, когда ничто не предвещало, но маме все-таки интересно, кого занесло в мою постель.
Мой Аполлончик встает с кровати, надевает джинсы, а потом подходит ко мне, остановившейся у мольберта с портретом Огудаловой. Зависла, размышляя над продолжением работы, даже пуговки на платье не застегнула до конца – остановилась на третьей пуговке от горла.
– Не доделано? – спрашивает, опуская мне на плечо подбородок.
– Знаешь Огудалову? – вопрос на самом деле рассеянный, я не особенно заморачиваюсь на этот счет. Если водится с натурщиками – значит, в принципе должен был слышать.
– Ну, так… слегка, – мой горячий мальчик фыркает мне в плечо. Пальцы забираются под расстегнутое платье, начинают рисовать на моем животе завитушки, и вслед за пальцами разбегаются по моей коже горячие мурашки. Эх, а ведь я бы продолжила, если бы мама не должна была прийти с минуты на минуту. Эй, вызовите кто-нибудь сюда санитара с галоперидолом. Мне очень нужно. Успокоюсь я уже наконец или нет?