Девушка с белым лицом - стр. 18
Театральное представление началось с моей реплики, которая прозвучала неожиданно для всех, в том числе и для меня:
– Знакомься: Рита, моя дочь.
Как будто слепень за язык укусил, вот я и махнул им, как лошадь хвостом. Сначала сказал, а потом подумал. Но сразу же нашел объяснение. Только моя дочь могла носить костюм Элли… Или нет?
– Дочь?! – Элли не могла в это поверить.
И у нее на то имелись веские причины. Шесть лет она не могла стать матерью по моей вине, и тут вдруг появляется чудо из далекого прошлого.
– Помнишь, ты спрашивала меня про Катю?..
Обручальное кольцо я надел в двадцать шесть, разумеется, до этого у меня были женщины, но в семейный альбом родителей попала только Катя, моя одноклассница. Она провожала меня в армию, полтора года честно ждала, а потом вышла замуж, возглавив список предательств, в конце которого фигурировала моя бывшая жена.
– Ну, может быть… – Элли выдавила из себя улыбку.
В конце концов, не с ее колокольни устраивать мне сцены ревности, у самой купол с трещинами.
– Ты говори, говори… – усмехнулась Рита, поворачиваясь к нам спиной.
Дверь она закрыла тихо, но у меня почему-то зазвенело в ушах, а в зрительном зале кто-то засмеялся и запустил в меня помидором.
– Что-то ты темнишь, Никаноров? – Элли смотрела на меня с осуждением и едкой насмешкой.
И всей ладонью оттягивала указательный палец правой руки, она всегда так делала, когда злилась и хотела меня наказать.
– Да нет. – Я не мог идти на попятную, это не в моих правилах.
Врать нужно до упора и лучше всего с улыбкой. Это неписаное правило бизнеса должно преподаваться в школе – кому-то наука, кому-то предупреждение.
– Стыдно стало? – Элли звонко щелкнула пальцами и улыбнулась, как она это делала, когда находила объяснение необъяснимому.
Я помнил, как в свое время она оправдывала свое предательство. Оказывается, у нее просто не было иного выхода, кроме как уйти к Антону. Ни много ни мало, Элли встала на мою защиту. Антон мог разорить меня дотла, но ее ход конем предотвратил катастрофу, и тридцать процентов акций остались в моей собственности.
По разводу Элли могла забрать половину от этой доли, но нарочно оставила за мной весь пакет, закрыв его своей грудью как в прямом, так и в переносном смысле. Она стала гарантией моей неприкосновенности, ничуть не стесняясь снимать в свое личное пользование сливки принадлежащей мне доли, причем на законном основании – с подписями в договоре… Я мог смеяться над ее жалкими потугами выставить себя в благородном свете, но ведь в чем-то Элли права: Антон действительно мог оставить меня ни с чем.