Девушка под сенью оливы - стр. 76

Как хорошо дома! Как уютно сидеть возле камина. Я совсем не хочу никуда ехать. Дома я чувствую себя в полной безопасности. Здесь мне все известно, все понятно. Я могу расслабиться и ни о чем не думать. А что меня ждет на том острове? Чьи тени спустятся с вершин туманных гор, чтобы встретить меня и начать преследовать повсюду, тревожа память о былом?

Я огляделась по сторонам. Вещи уложены, чемоданы стоят наготове. Я приготовила себе коктейль из виски с солодом, отхлебнула пару глотков и вышла в сад, чтобы позвать домой Трояна. Стояла тихая ночь, такая благоуханная и такая английская. Цветы, похожие на привидения, отливали в лунном свете серебром и легко касались моих рук. Зачем мне уезжать из Стокенкорта? Зачем срываться с насиженного места и мчаться куда-то за тридевять земель, уподобляясь перелетной птице? Но обещание есть обещание. Не могу же я подвести Лоис, сорвав все ее планы в самую последнюю минуту.

Я уселась под кедром и отхлебнула еще немного виски. Когда я видела Афины в последний раз, город лежал в руинах. Повсюду громоздились развалины и кучи мусора. Среди этого хаоса могли обитать только крысы, да еще полчища тараканов. А интересно взглянуть на Афины, восставшие из пепла. К тому же не забывай, подумала я назидательно: тем, кто ты есть сегодня, ты обязана этому городу. Афины обучили меня науке выживания, Афины открыли мне, какой упорной и непреклонной я могу быть в минуту испытаний. Но самое главное, Афины подарили мне, пожалуй, лучшую подругу всей моей жизни.

Я повернулась и медленно побрела домой, чтобы снова занять место в кресле. Завтра я уже буду спать далеко от родного дома. Занимался рассвет, а я все продолжала бодрствовать и вспоминать, вспоминать, вспоминать…

Пенни содрогнулась от холода, скорее внутреннего, и тут же попыталась забыть о том, как не гнутся от холода пальцы, которыми она тщетно старалась разрезать рукав замерзшей гимнастерки на раненом. Сейчас главный враг этого несчастного – гангрена. Пули уже сделали свое черное дело, но пока его доставили с поля боя на перевязочный пункт, потом трясли на самодельных носилках, прошло много времени, а всюду снег, грязь, холод. В запасе у них только считаные часы, а дальше – заражение и все остальное, что ему сопутствует.

Она мельком взглянула на пепельно-серое лицо раненого. Да, сейчас его жизнь всецело в ее руках. Она вздохнула, вспомнив, как браво маршировали солдаты греческой армии по улицам Афин, отправляясь к северным рубежам страны, как клятвенно заверяли они приветствующих их горожан, что защитят Грецию от вражеского вторжения. И девушки, стоя на балконах, восторженно посылали им воздушные поцелуи и бросали букеты цветов. Не так ли восторженно вели себя и их матери, когда провожали солдат уже другой войны на страшную бойню на Сомме? И вот юный солдатик лежит перед ней – беспомощный, бессильный, с отмороженными пальцами, в куцей армейской форме, никак не пригодной для тех морозов, которые установились в последнее время в горах. Одна из самых суровых зим за минувшие десятилетия.