Девушка-катастрофа, или Двенадцать баллов по шкале Рихтера - стр. 22

– Плевать на твои шансы, – отзывается он. – Когда ты собираешься убраться из моей квартиры?

– Как только найду работу и смогу обеспечить нас с дочерью достойным жильем.

– Другими словами, никогда, – ерничает он с мрачным выражением лица, и я произношу в том же тоне:

– Не думай, что мне в радость не спать полночи, успокаивая разбуженного твоими голосистыми подружками ребенка, а потом еще лицезреть голого мужика с отвисшими причиндалами, возомнившего себя едва ли не пупом земли. Я съеду сразу же, как смогу... – И уточняю: – Так ты посидишь с Ангеликой или нет?

– Если она проснется, я к ней даже на пушечный выстрел не приближусь, – шипит он, едва размыкая сжатые зубы. – Так что лучше поторопись, горе-мамаша. – И добавляет: – И причиндалы у меня не отвисшие. Хочешь проверить?

– Велика честь. Я лучше с фонарным столбом пообжимаюсь...

Он насмехается:

– Так это ты от фонарного столба залетела? То-то я прослеживаю в этой пискле определенное сходство.

Вот ведь стервец, меня может оскорблять, сколько хочет, но дочку мою оскорблять не позволю. Материнский инстинкт – страшная сила! Подаюсь вперед и со всей силы наступаю на босые пальцы его ноги. У меня преимущество: я в гостевых тапочках.

Юлиан дергается, ударяясь коленами о столешницу.

– Ах ты и дрянь, Эмили Веллер! – вопит он в сердцах, баюкая в ладони свои отдавленные пальцы. – Убить тебя мало, чертова ведьма.

– Не выражайся при ребенке, – с апломбом произношу я, поднимаясь из-за стола. – И вообще веди себя тихо: если Ангелика проснется, сам знаешь, что будет... – И уже в дверях добавляю: – Можешь соску ей дать при случае. Или покормить из бутылочки... А вообще начни-ка с памперса.

Когда он вопит что-то вроде: «Я же сказал, что даже близко к ней не подойду», я уже захлопываю дверь и бегу вниз по лестнице, с ужасом представляя, что он может сотворить с моим ребенком. Это все равно, что оставить двух детей присматривать друг за другом... Меня даже трясет от волнения.

Может, мне не стоило уходить...

Может быть, стоило действовать иначе...

Но как?

Выхожу на улицу и сажусь в свой маленький «Фиат-Пунто» – единственное напоминание о моей прежней жизни, не считая Ангелики, конечно. С трудом сдерживаю желание распахнуть его дверцу и броситься обратно в квартиру... Прижать дочь к груди и пообещать никогда не оставлять ее с эгоцентричными незнакомцами, вроде Юлиана Рупперта.

В этот момент и звонит фрау Риттерсбах. Что ж, самое время!

– Доброе утро, деточка. Как ты себя чувствуешь?

– Все хорошо, – отзываюсь дрогнувшим голосом. – Относительно хорошо, если, по существу. – И поясняю: – Я только что оставила Ангелику наедине с нашим объектом и жутко опасаюсь за ее жизнь. Вы уверены, что с ней ничего не случится?