Девушка из кофейни - стр. 6
И вдруг все рухнуло. Слава сказал, что для нас обоих будет лучше, если мы расстанемся. Я не была уверена в том, что так будет лучше для меня, и минут сорок сидела, застыв, переваривая услышанное. Потом я попросила все же как-то разъяснить, чем вызван столь внезапный порыв. На что Слава заметил, что это вовсе не порыв, а вполне здравое, проверенное временем решение. И ушел. Позже он попытался объяснить, почему сбежал. Сказал, что я его достала своим перфекционизмом — «это же все время надо соответствовать, а я хочу просто быть счастливым. Понимаешь?». Я не понимала и очень от этого страдала. Мне, конечно, было интересно посмотреть, «на кого он меня променял». Я была уверена, что там-то уж девица исполнена в самых модельных параметрах, и не ошиблась. Она оказалась худой высокой блондинкой, полной противоположностью мне — крупной темноглазой брюнетке.
* * *
И в моей жизни наступила черная полоса. Как известно, есть два способа пережить удар судьбы: взять и отпустить ситуацию и «подложиться под трагедию», пропустить ее через себя. Я выбрала второй вариант и не то что подложилась, а прямо легла на рельсы и позволила этому поезду себя переехать, решив настрадаться по полной программе. В итоге однажды утром я не встала с постели, потому что не видела смысла вставать, чистить зубы, причесываться, варить кофе, идти гулять, работать — ни в чем. Я лежала, как бревно, несколько дней подряд, пока мое почти бесчувственное тело не обнаружила приехавшая из Нью-Йорка подруга Рита. Она, само собой, пришла в ужас и принялись дудеть мне в уши об очевидной аморальности подобного поведения, называла меня сначала «бедной несчастной девочкой», а потом свиньей, одновременно ласково увещевала и бранила последними словами. Но я, как тот упрямец из известной притчи, которого пытались вытащить из ямы сердобольные прохожие, отбрыкивалась — оставьте, я здесь живу! В конце концов Рите все же удалось скинуть меня с дивана. И я перешла в другую фазу депрессии — днями сидела на подоконнике с видом на Москву-реку, выпивала бессчетное количество чашек кофе и думала, чем заняться в ближайшие пятьдесят лет. Притом у меня уже стали возникать мысли насчет того, что «надо что-то делать» и как- то выбираться из трясины любовных переживаний.
Я даже понимала, что причина моей жизненной драмы, пожалуй, не в Славе, а если глубже, если честно себе признаться — во мне самой. Сейчас я уверена, что так и было. Депрессия, в определенном смысле, сродни тоннельному сознанию — ты движешься исключительно в русле одних мыслей и переживаний, из которого у тебя решительно не получается выбраться. Ясен пень, что данное направление — тупиковое, но ты по каким-то причинам не можешь или не хочешь с него свернуть и катишь по нему, как на катафалке. Кроме всего прочего, возникает соблазн пожалеть себя. Как это меня, такую хорошую, такую-сякую распрекрасную этот неблагодарный козел (а вы где-нибудь видели благодарных козлов?) бросил? Променял на другую. И уже захлебываешься жалостью к себе, такой бедной и несчастной. Теперь я понимаю, что этого делать нельзя. Категорически. А надо понять, что, пока ты тут рыдаешь и упиваешься несчастьем, твоя жизнь проходит. В этом самом узеньком темном тоннеле, куда ты же сама вошла и откуда надо быстренько выбираться. А как? Вопрос. А между тем я сама так и катила по своему тоннелю и страдала, как водится, душевно — с соплями и причитаниями.