Девушка из JFK - стр. 40
В этом и заключались мои обязанности: идти и говорить. На курок в итоге нажимал только Мики. Я попробовала было протестовать: некоторые типы так напоминали фалафельщика или Мени Царфати, что у меня просто руки чесались отправить их на тот свет. Но Мики всякий раз отказывал, говоря, что моя нагрузка и без того тяжела. Так оно и было: вряд ли кому-либо приходилось сталкиваться с таким количеством человеческой грязи, с таким объемом подлости и предательств, с такой клоакой злобы и зависти. Люди обращаются к наемному убийце либо от мерзкой черноты собственной души, либо доведенные до отчаяния чьей-то чужой мерзостью. В обоих случаях это крайняя степень отвращения, последний человеческий предел…
Я подходила к ним в барах и в залах ожидания, на детской площадке и у кассы супермаркета, звонила в двери их домов, записывалась на прием у их секретарш, «случайно» сталкивалась с ними на улице, «оказывалась» в соседнем самолетном кресле и в купе пассажирского поезда. Знакомясь, я представлялась иностранной студенткой, беспаспортной беженкой, любопытствующей туристкой, судомойкой без разрешения на работу, санитаркой из дома престарелых, газетным репортером и даже писательницей, собирающей материал для будущей книги. Мой небогатый английский лишь на первый взгляд был препятствием к общению: на деле человеку намного легче говорить как раз с теми, кто заведомо уступает ему в чем-то.
Как правило, погрязшие в беде люди рады открыть душу любому случайному чурбану – но лишь при двух непременных условиях. Во-первых, они должны быть более-менее уверены, что чурбан тут же не покатится на площадь трубить на весь мир об услышанных секретах. Во-вторых, необходимо, чтобы их встреча выглядела одноразовой: встретились, выговорились и разбежались в разные стороны, раз и навсегда – как тот греческий царь, который поведал свою тайну специально вырытой ямке. Устроил себе ямку, рассказал ей все, что просилось наружу, забросал землей, хорошенько утоптал, придавил для верности камнем и ушел с твердым намерением никогда больше не возвращаться в это место.
И точно так же, как царь копал и закапывал не во дворе своего дома, а на дальнем берегу дальнего берега дальней реки, и мои собеседники остро нуждались именно в проезжем, чужом, туго соображающем, не слишком понимающем их речь слушателе, который уже назавтра, выкинув из головы случайный разговор, исчезнет из поля зрения, улетит в свои дальние дали.
– Ты идеально подходишь для этой роли, – говорил Мики. – Молодая красивая чужестранка, глуповатая на вид и готовая, особо не вникая, выслушать любую исповедь. Никто не видит в тебе угрозу даже самые упертые параноики. В крайнем случае твои собеседники всегда могут утверждать, что ты неправильно поняла их из-за незнания языка…