Девушка и скрипка. Жизнь на расстроенных струнах - стр. 12
В Перселле с нетерпением ждали моего ответа на их предложение. Мама колебалась – то «за», то «против», – разрываясь между мной и остальными родственниками. А потом мы получили еще одно письмо. Перед отъездом я сдала экзамен ABRSM[2] по четвертой ступени скрипки и получила самую высокую отметку в стране – сто сорок семь из ста пятидесяти. Мне собирались вручить за это награду. Если я не слишком занята, говорилось в письме, я могла бы приехать, пусть и ненадолго, чтобы получить ее лично. Это письмо перевесило чашу весов и стало главным аргументом в пользу того, что во мне, возможно, все-таки есть нечто особенное. Может, это и не такая безумная идея – вернуться в Англию? И тогда неожиданно вмешался мой отец. Человек, который всегда ревностно служил семейным устоям, внезапно сам нанес им сокрушительный удар и откликнулся на зов западного мира.
– Плевать мне, что там думает семья, – сказал он. – Надо ехать.
Учитывая его прошлое и характер, это было невероятно смелое высказывание. Как, впрочем, и все, что последовало за ним. И с тех пор я чувствую себя обязанной отцу за эти слова.
Мама позвонила подруге, которая тогда жила в Харроу. Та сказала, что мы сможем побыть у нее пару дней, пока не найдем собственного жилья. Взяв два чемодана, мы бросили все дела и вылетели из Кореи. Это было еще до того, как открыли воздушное пространство над Советским Союзом, так что у нас была небольшая остановка на Аляске. Мы сидели в аэропорту, ели лапшу и ждали, когда заправят наш самолет. В воздухе витала грусть. Кроткое мамино лицо отражало целую гамму чувств. В ее взгляде читалась и надежда, и решимость, и горечь потери. Формально мы летели в Англию самолетом, но крылья нам подарила моя скрипка. Вот только во время перелета маме было почти не до меня, хоть я и была его причиной: всю дорогу сестру сильно тошнило. Мы приземлились в аэропорту Хитроу и пересели на сто сороковой автобус. Перерыв множество газетных объявлений, мама нашла для нас дом в Гринфорде, прямо возле трассы А40, на северо-западе Лондона. Мы переехали туда за два дня до начала нового семестра в Перселле. Никакой мебели, самодельные столовые приборы, одноразовые тарелки. Мы начали с нуля – спали на полу и ели только суп. Из окна дальней комнаты, в которой я впоследствии репетировала, было видно поле для гольфа.
Мы со скрипкой снова были дома. Скоро можно будет достать ее из футляра, и мы воссоединимся. Скоро мы снова устремимся в волшебный мир музыки. Но память о том, на какие жертвы пошла ради меня моя семья, не давала мне покоя. Мама оставила мужа и дом вопреки советам и просьбам родни – и все ради какой-то туманной возможности. Ради меня. Из-за меня они с сестрой отказались от стабильной, заранее расписанной, безопасной и понятной жизни. А что если ничего не получится? Что если у меня не получится? Думала ли я об этом тогда? Говорила ли? Конечно же, нет. Я не знала, как подобрать слова. Но я уже ощущала где-то внутри твердое ядрышко уверенности. Уверенности в себе, в своих способностях, которая оправдывала все.