Девушка без отчества - стр. 23

– А Ирка – это кто? Они с мамой как познакомились?

– Да соседи наши по даче были. Пока мы дачу не продали, они каждое лето вместе проводили. Не разлей вода девки были.

Бабушка вздохнула. Деревню, настоящую деревню, она всегда предпочитала даче, поэтому на тех восьми сотках, что ей достались, она распахала такой огород, что стонали не только мы с мамой, но и все соседи. Пожалуй, только дядя Боря не стонал. Ему на самом деле нравилось копать картошку и таскать на себе пыльные мешки. А ещё, как мне рассказывала потом мама, они любили с дедом спрятаться за баню и «дегустировать» там. Что они дегустировали, догадаться было не трудно. Вот поэтому дядя Боря дачу и любил.

Я нахмурилась. Вряд ли эта Ирина с дачи могла что-то знать о моей маме, о маме сегодняшней.

– А кто такая Маруся?

– Так уехала она. Не поехала на поминки.

– Почему?

Бабушка нахохлилась.

– Да я что-то и не сказала ей, закрутилась и как-то… Эх, – она махнула рукой.

– Понятно. А вон та женщина – это кто? Это Анна? – вспомнила я, потому что женщина подошла к бабе Вере и что-то стала тихой ей говорить.

– Она-она, Нюрка.

– А это кто?

– Рыжая что ли? Так это Валентины Степановны дочка. Они с твоей мамой в музыкальную школу вместе ходили.

– Мама закончила музыкальную школу? – удивилась я.

– Не закончила, бросила. И что ты всё выспрашиваешь у меня? Вон иди лучше посуду собери со стола.

Я пошла за посудой. Ирина стояла у шкафа и рассматривала фотографии, которые бабушка вставляла между стёклами. И я решила подойти к ней и завязать разговор.

– Вы хорошо знали маму? – спросила я.

Она вздрогнула, будто не слышала, как я подошла.

– Нет. Мы очень дружили в детстве, но потом твоя бабушка продала дачу, и мама перестала приезжать. Мы с ней переписывались одно время, – извиняющимся тоном сказала она, и я поняла, что это дохлый номер.

Так я никого не найду, кто мог бы хоть что-то знать о маме.

– Наши мамы поддерживали отношения, – Ирина будто бы поставила точку в разговоре.

В комнату вперевалочку вплыла Надежда Марковна, которую мучила одышка при каждом движении, и Ирина бросилась ей помогать.

– Извините, а вы хорошо знали мою маму? – подошла я к рыжей дочери Валентины Степановны, нисколько не смутившись тем, что бабушка даже не сказала мне её имени.

– Ну, не так, чтобы, – замялась она, – мы с ней дружили когда-то. Мы в последнее время переписывались в интернете…

Снова мимо. Все какие-то чересчур старые знакомые. Просроченные. А мне – так и вовсе незнакомые. Что вы все вообще тут делаете? Зачем вы приехали?

И где живые люди? С кем дружила, общалась моя мама в последние годы? И, кстати, вдруг осенила меня гениальная мысль, а кто был её супервизором?