Девушка без отчества - стр. 14
Бабушке было тогда, наверное, лет восемь или, может, девять. Как она была рада, что её взяли в Москву! Она вспоминала эту поездку с восторгом в глазах: в электричке не протолкнуться, все ругаются, в тамбуре накурено, у кого в корзинках куры кудахчут, у кого котята мяукают, а у одного деда петух всю дорогу кукарекал. Кто-то угостил её яблоком, и она хрустела им в полном восторге от происходящего.
А на обратной дороге в их вагоне кто-то всю дорогу бренчал на гитаре романсы. Желтая акация, белая сирень и что-то ещё такое же садоводно-лирическое. Бабушка пыталась напеть, но я не узнала ни одной песни. Я спросила, чем ей нравится этот романс про сирень, а она ответила «простотой».
В этой простоте тоже была вся моя бабушка: она никогда не любила изысков. Классическая музыка с непременным оркестром была для неё слишком сложной; длинные книги, которые читала мама – чересчур заумными; современные фильмы бабушка на дух не переносила, потому что никогда не успевала за сюжетом. Ей нравилось что-то простое и незамысловатое. Понятное.
Вот поэтому она и не любила, когда ей пытались объяснить чем «одеть» отличается от «надеть». И мамину психологию она тоже не переваривала, хотя в тайне, я думаю, очень гордилась мамой. Ведь мама выросла такой умной.
– Жарко будет. Не угадала я с погодой.
Бабушка расстегнулась, я тоже. Небо было чистое, а солнце тёплое. Как это странно: мы вроде на похороны собрались, а тут солнце. Ну, не издевательство ли?
Без пяти семь приехал дядя Боря. Выглядел он тоже неважно: так, будто ночевал в машине на заднем сиденье. Он быстро закинул в багажник бабушкины сумки, и нервно курил, пока мы садились.
Бабушка дяде Боре всегда симпатизировала. Я никогда не понимала, почему. Она говорила, что он напоминает ей Гошу из старого фильма «Москва слезам не верит». Я специально посмотрела фильм, но сходства никакого не обнаружила. Объяснила себе бабушкину симпатию тем, что они оба, как выражалась бабушка, «люди из народа». Но, кроме отсутствия высшего образования и каких-то дальних родственников (нет, не совместных) под Рязанью, их, кажется, больше ничего и не роднило. Ну, и ещё кроме моей мамы, естественно.
От дяди Бори всегда противно пахло бензином. Он напоминал мне шофера, да он и работал кем-то таким, было там что-то связанное с машиной. А шофера напоминал такого карикатурного – из «Бриллиантовой руки» и «Брата» одновременно. Адская смесь.
Дядя Боря любил свой гараж и свою машину, хоть ей и было уже лет семь. Он сам менял масло, а раньше и резину летнюю на зимнюю менял тоже сам. Потом они с мужиками начали квасить в гараже, и к запаху бензина добавился запах перегара. Но это было уже потом, почти перед самым разводом. А слово-то какое забавное – «квасить». Откуда оно у меня в голове?