Девственная селедка - стр. 18

– Какие ж мы друзья? Это любовь бывает с первого взгляда, а дружба…

– И дружба с первого взгляда тоже бывает, поверьте мне. Вот взять хотя бы Олега… Мы встретились в студенческом лыжном лагере, попали в одну комнату, посмотрели друг на друга и тут же сдружились. У нас такое совпадение, мы так понимаем друг друга… Давайте попробуем.

– И как мы будем пробовать? – улыбнулась она. Он вдруг понравился ей. В нем есть обаяние.

– Ну, для начала я вам представлюсь. Родион Николаевич Шахрин. Журналист. Не женат и это истинная правда, а не курортный трюк. Живу в Москве, в трехкомнатной квартире на Кутузовском, которая досталась мне от родителей. Отец умер десять лет назад, а мама – три года. Ну а вы?

– Сведения исчерпывающие. – В ее глазах что-то мелькнуло. Но он не понял, что. – А я пока считаю, что и так многое о себе рассказала.

– Как угодно даме.

– Ну что ж, Родион Николаевич, спокойной ночи.

Она вытащила из сумочки кошелек.

– Позвольте…

– Нет, не позволю. – Она достала из кошелька несколько монет и оставила на столе.

– Погодите, Лали, мы же соседи, я вас провожу.

Она хотела отказаться, но он обезоруживающе улыбнулся.

– Извините, но кажется, все немного не так…

– То есть?

– Я ж только приехал и боюсь, что в темноте могу заблудиться. Честное слово, это не уловка…

– Так и быть!

1987 год

Пришла весна. Близилась сессия. У Евы голова уже шла кругом от бесконечного корпения над учебниками. К тому же она неважно себя чувствовала. Платон сделал ей предложение почти сразу по возвращении ее от бабки. Она раздумывала. Его это уязвляло.

– Знаешь, Тоник, я так не хочу. Надо мне познакомиться с твоими родителями, чтобы все как у людей… А вдруг я им не понравлюсь?

– Ну и что? Это же я на тебе женюсь.

– Нет, так нельзя.

Подружка Женька развопилась:

– Ты больная? Такой парень! Такая семья!

– Я именно не знаю, какая семья.

– Да какая, хрен, разница! Главное, выйти замуж!

– Нет, главное…

– А что, что главное?

– Нет, так, ничего…

Ева никому, даже Женьке, не сказала ни слова про странного, старого – целых сорок лет ему! – мужика. Да и говорить-то, собственно, нечего было. Но время шло, Платон настаивал и она сказала:

– Тоник, вот твои родители в мае вернутся из загранки, тогда и подадим заявление.

– Как хочешь, – пожал плечами он. Эта строптивость и раздражала и одновременно заводила его. Да другие девчонки были бы на седьмом небе от счастья, а эта еще выдрючивается. Но другие как-то не нравились ему. Правда, он вовсе не уверен, что мама одобрит его выбор. Но, по крайней мере, не сможет сказать, что Еве нужна их квартира, у нее своя есть, пусть и плохонькая совсем, но все же… И прописка. С этой стороны не придерешься. Она красивая, хоть и одета бедненько, но это поправимо. Студентка, будущий врач. Это все маму устроит. Застенчивая… Вроде все хорошо, но мама обязательно скажет, что она не нашего круга… Но тут можно рассчитывать на отца. Он эти разговоры про наш и не наш круг терпеть не может. Если Ева в остальном ему понравится, то мама смирится и начнет присылать Еве шмотки, так что через год Ева будет не хуже всех других девчонок «нашего круга». А я, кажется, здорово втюрился. Есть в ней изюминка… есть. И женой она будет хорошей, вполне хозяйственная, готовит неплохо, а какое тело… С ума спятить можно…