Девочка с медвежьим сердцем - стр. 8
Сам дьявол проникал повсюду, нашептывал в уши, леденил разум и кроил дела людские хитрыми невидимыми руками. Казалось, на дороге вот-вот появятся опаленные следы копыт.
Страх и возмущение в Попларе были очень зримы, но Мейкпис ощущала и некое подводное течение свирепого возбуждения. Если все действительно рухнет, если пришло время суда, если действительно настал конец мира, благочестивые жители Поплара будут готовы. Они – воины Господни и будут стойко держаться, проповедовать и маршировать.
И сейчас, шагая по лондонским улицам, Мейкпис чувствовала знакомое покалывание – предчувствие того же возбуждения, той же опасности.
– Здесь дурно пахнет, – пробормотала она. Сегодня мать была в другой своей ипостаси, так что было вполне естественно выразить вслух свои полуоформленные мысли.
– Это из-за дыма, – отрывисто ответила Маргарет.
– Вовсе нет, – возразила Мейкпис.
Речь шла совсем не о запахе, и девочка знала, что мать ее поняла. Дело в предостерегающем обострении чувств, как перед грозой.
– Пахнет металлом. Давай вернемся домой?
– Давай, – сухо процедила мать, не сбавляя шага. – Давай вернемся домой и будем есть камни, поскольку ты не желаешь, чтобы мы заработали на хлеб.
Мейкпис всегда находила Лондон угнетающим. Здесь слишком много людей, зданий, запахов. Однако сегодня воздух был насыщен незнакомыми доселе брожением и свирепостью. Почему она нервничает больше обычного? Что изменилось?
Девочка огляделась по сторонам и увидела десятки листков, недавно расклеенных на дверях и столбах.
– Что это? – прошептала она.
Бессмысленный вопрос. Мать умела читать не лучше Мейкпис. Жирные черные буквы словно кричали с бумаги.
– Рев чернильных львов, – заметила мать.
Лондон захлестнули яростные памфлеты, печатные проповеди, пророчества, обличения короля, а иногда парламента. Мать шутливо называла все это «чернильными львами».
– Только рев и никаких когтей, – повторяла она. Последние два дня этот безмолвный рев постоянно усиливался. Две недели назад король впервые за много лет созвал парламент, и все, кого знала Мейкпис, облегченно вздохнули. Но всего через двое суток он в порыве монаршей ярости снова распустил парламент. Теперь слухи приняли оттенок зловещего ропота.
Бледное солнце, казалось, покачивалось в небе, и все ждали, когда случится нечто. Если в толпе раздавался внезапный крик, люди резко вскидывали головы.
«Началось?» – молча вопрошали они.
Никто не знал точно, что именно должно начаться, но что-то явно назревало.
– Ма… почему на улице так много подмастерьев? – тихо пробормотала Мейкпис.