Девочка Маскара - стр. 26

– Таис, – от внезапного стука в дверь я обронила телефон. Голос Беляева был совершенно трезвым.

Энджел

Погранвойска – это не теплая кровать первосортной шлюхи. Тогда какого хрена я был так рад свалить из дома? И мне даже было комфортно в казарме, заполненной запахом мужских ног и портков. И похуй что щи из квашенной капусты, законсервированной еще во времена второй мировой. Сводящие судорогой конечности, так как даже зимой там была только холодная вода. На все это мне было насрать. Я просто знал, что все это временно и что я заработаю имя. Где как я не думал. Но я возьму свое. Будет икра на завтрак и персидский ковер под ногами.

К концу службы единственное, о чем я мечтал – согреться. Мурманск мне не понравился лишь одним – адской зимой. На посту стояли даже в минус пятьдесят. Если ты отморозил яйца и пальцы на ногах – это твои личные проблемы. Поэтому, когда прозвенел, звонок я уже знал, куда поеду. Я умел лишь одно, держать в руках винтовку. Условия службы по контракту не выбирают, но мне удалось выбить теплое место.

В своем последнем письме матери я написал, что не вернусь. И чтобы не писала сюда, у меня больше не было адреса. Служить предстояло на Востоке.

Я больше не мерз, я попал в пекло…

В высоких Чеченских горах также лежал снег. Мелкий, как крупинки песка, залетал в горловину фуфайки и уши. Ветер пробирал до гостей, но внезапно взрывающиеся бомбы, в метра от места где ты только что был, повышала градусы так, что бросало в пот. Не обмочить штаны удавалось не многим. Наша цель была высоко, но, чтобы приблизиться к ней приходилось идти по трупам своих же сослуживцев. Нас было семеро, когда мы ползком добрались к границе. Несколько боевиков шныряли по территории, загружая в грузовики нелегальные партии оружия и запрещенный порошок. Эти блохи были нам не нужны, нас интересовала голова, которая расплодила эту грязь…

Я почти не спала. Наблюдала как встает солнце и меняется цвет комнаты, в которой я жила пятый день. Она была просторной, с бежевыми обоями и светлой мебелью. Белые портьеры небрежно спадали на пол. Окна в пол пропускали много света. Мне казалось тут было самое «домашнее» место во всем доме. Утром я задремала, но не на долго. Из открытого окна донесся голос водителя, я уже знала, что его зовут Матвей. Самого Беляева с ним не было. Он уехал два дня назад. Без него стало чуть спокойней, по крайней мере я не ждала, что в метре от моей головы пролетит плеть. И все же я не выходила из комнаты, почти не ела и не спала. Мне казалось, что жизнь моя подвешена в воздух, а все что ее держит это тоненький волосок. На одном конце я, на другом рука Беляева, которая раскачивала его из стороны в сторону.