Девочка для Генерала. Книга первая - стр. 6
Катя сглотнула и отвела взгляд в сторону. Хватит. Насмотрелась. У самой проблем столько, что не разгрести, а она неприлично пялится на другого человека, также попавшего в беду. Хотя опять и не скажешь, что он попал в беду. Скорее, остерегались те, кто его сопровождал.
- Руслан Анатольевич… там ждут, - Катя заставила себя не смотреть на чужих конвоиров, но не могла не отметить почтение и сдержанность говорившего.
Не прост новый осужденный.
А ещё в голове прозвучал тревожный звоночек. Назойливый. Странное ощущение дежавю подкралось к девушке. Откуда оно? С чем связано? С мужчиной – точно. И как? Такое чувство, что она где-то его видела, пусть и мельком, мазком. Катя мысленно одернула себя. Посидит ещё в камере с неделю, и не такой бред будет мерещится.
Мужчины больше не задерживались, последовали дальше по коридору.
- Что встала? Пошли, - очнулся от небольшого ступора и её конвоир.
Потапов был пьян.
Стоило Кате переступить порог его кабинета, как она поняла, что интуиция её не подвела.
- Катееерииина, - нараспев приветствовал её товарищ капитан.
За Катей с тихим хлопком закрылась дверь, отрезая её от внешнего мира. Наручники с неё никто не снял, хотя раньше всегда расстегивали.
Егор Потапов в одной рубашке сидел за столом. Китель висел на спинке кресла. Руки, переплетенные пальцами в замок, лежали поверх стола на каких-то бумагах.
- Добрый вечер, Егор Васильевич, - негромко произнесла Катя, по-прежнему стоя около двери.
Пройти её не приглашали.
Потапов посмотрел на неё, усмехнулся и вальяжно откинулся на спинку кресла. Вроде бы и красивым мужиком был Потапов, но Катя не могла отделаться от ощущения какой-то подсознательной брезгливости. Прямоугольный подбородок с дневной синеватой щетиной, тонкие губы, по-мужски крупный нос, брови вразлет. Глаза темно-синие, обрамленные густыми ресницами. Широкий нос. Черные волосы, в которых нет-нет да проскальзывала начинающая седина. На вид Потапову можно дать лет сорок-сорок пять. Ещё молодой мужчина. А вот руки Кате не нравились даже больше его глаз. Не проходящие ссадины на сбитых до крови костяшках наводили на нехорошие мысли, пугающие. До дрожи, до скручивания в животе, да и воспаленный, усталый и измученный мозг подкидывал одну картинку «краше» второй.
Катя была выжата, как сухой лимон. Морально и физически. Она уже не понимала, чего от неё хотят, потерялась во времени. Где-то осталась зацепка, что с ней происходит что-то неправильное, да и её дело ведут как-то сумбурно. Она, конечно, ничего не понимала в оперативных делах, расследованиях, обвинениях, но эта мысль её не отпускала.