Девочка. Девушка. Женщина - стр. 17
– Эх, Верх! Нормальная же была жратва… – сокрушался за спиной Славик, возвращая меня в реальность.
– Что на лесопилке?
– Да что. Скоты ТБ нарушили! Вот скажи, мы на хера каждый божий день инструктаж проводим? Журналы все эти ведем, а?
– Ценность нашего трудового коллектива в том, что из него невозможна утечка мозгов, – рыкнул я. – Куда начальник участка смотрел? Как дети, блядь. Молочникова – на ковер. Выговор и лишение премии до конца года. И это, Слав, там против директора восемнадцатой школы какая-то нездоровая движуха…
– Директор – это мать твоей зазнобы, надо понимать? А как же Катерина?
Я обернулся и, напрочь проигнорировав последний вопрос, повторил с нажимом:
– Так вот разберись, что там происходит. И сделай так, чтобы от нее отстали.
– И долго ты еще будешь за этой мелочью расхлебывать дерьмо?
– Какое – расхлебывать, Слав? Она меня в первый раз о чем-то попросила! – возмутился я.
– Точно. До этого за нее Дана Родионовна клянчила. То деньги под конкурс дать, то на костюмы, то учебу в академии для бедной девочки оплатить. А так-то, конечно, она ничего не просила. А теперь снизошла, и ты на радостях поплыл, а, Верх?
– Это мое дело.
– Она тобой манипулирует.
– Если тобой никто не манипулирует, это означает лишь то, что на самом деле за тебя взялись профессионалы.
Славка заржал. Упал на диван, ударил по ляжкам:
– Во у нас житуха, а? Весело. Мне вот знаешь что интересно? За что бабы мужиков любили, когда денег еще не было?
Я промолчал. Опрокинул в рот еще рюмку коньяка. Жизнь у нас и впрямь была веселая. Нажраться, и то времени не было. А хотелось. Потому что Есении плевать было на мои деньги. Пришла, только когда мать прижало. Стала себя предлагать… И оттого вдвойне было тошно. Неужели она думала, я настолько жалок, что приму такую подачку? Интересного же она обо мне мнения. И это после всего, что я… Нет, не сделал, тут я счета не веду, и своими делами добрыми никого постфактум попрекать не собираюсь. Я же от души. И помогал ей, и потом, когда девочка выросла… ухаживал. Может, не очень у меня выходило, почему-то в ее обществе у меня напрочь отнимало речь. И я превращался в идиота, который не мог и двух слов связать. При том, что я учился ораторскому мастерству, да и в принципе много чему учился, восполняя недополученные в свое время знания. Так вот я с душой, да. Я, блядь, кожей наружу, а ей все как будто игра. И ведь даже обидеться на нее не получается. Потому что… ну мелкая она. Откуда ей знать, как оно все внутри кипит? Каким она краем ходит…
– Верх, ну ты че скис? Нормально ж все уже было. Катерина вон… Нормальная же баба.