Девочка Демона - стр. 1

1. Пролог

Студийное освещение слепит глаза. В помещении душно и накурено. Капелька пота щекочет висок, а озноб пробирает до костей.

Страшно, неловко и стыдно.

Но уйти нельзя. Это последний шанс. Надо только притвориться, что все это – сон.

- Имя?

- Полина… - Голос звучит едва слышно. Откашлявшись, она повторяет громче: - Полина.

- Так, Полли… Ты впервые на кастинге?

- Да.

- Гай! Она совершеннолетняя? Договор подписала?

- Все в порядке, босс. Она проинструктирована. И Мастер с ней беседовал, дал добро.

Зубы клацают, а сердце трусливо трепыхается где-то в пятках. Голоса звучат за линией света, в темноте. Она не видит говорящих, но точно знает, что сейчас за ней наблюдают несколько мужчин.

«Это сон, - твердит она про себя. – Всего лишь сон».

- Полли, покажи себя.

Показать? Как? Она и так стоит в центре, на нее направлены и свет, и камера…

- Разденься, - подсказывает мужчина.

Пальцы плохо слушаются, молния заедает. А куда положить платье?

- Брось на стул, - подсказывают из темноты.

Точно, она и не заметила, что рядом что-то есть.

Чулки…

- Нет. Чулки оставь. И обувь тоже.

Снять белье? Во рту мгновенно пересыхает.

Это все сон…

Бюстгальтер падает вниз, обнажая грудь.

- Руки опусти, не прикрывайся. Эй, Полли, я уговаривать не буду.

Это сон…

- Хм, а ничего. Да, Гай? Аккуратные, упругие. И соски острые. Повернись. Боком повернись, дуреха!

Высокие каблуки – такая морока! Она едва удерживает равновесие, подвернув ногу.

- Не трясись ты так, никто тебя не съест. Трусы снимай.

Сон…

- Не надо. Я хочу сделать это сам.

Знакомый голос. Из-за софитов выходит тот, кого здесь зовут Мастером. Мужчина в летах, с цепким взглядом и пугающей улыбкой.

- Ты уверен? – спрашивают из темноты. – Я еще не посмотрел, насколько фотогенична ее попка.

- Да ладно, - отмахивается Мастер, опускаясь на стул. – Прекрасная у нее попка. Давай сразу пробу.

Перед глазами все плывет. В голове никак не укладывается, что разговор о ней, о Полине. А она как будто вещь, игрушка…

Но ее предупредили, что так и будет.

- Погоди минутку, не включай камеру, - просит Мастер. – Подойди ближе, крошка.

Он ставит ее между широко расставленных ног и заставляет опуститься на колени, а потом наклоняется к уху:

- Боишься?

- Да, - признается она.

Мастер накрывает грудь ладонью и мнет пальцами, больно выворачивает сосок. В легких не хватает воздуха, крик рвется наружу.

- Отпусти себя, Полли. Помнишь, о чем мы говорили?

Она кивает, прислушиваясь к необычным ощущениям. Боль течет от соска к пупку, и ниже, превращаясь в нечто тягучее, отчего внизу живота возникает сладкая судорога.

- Полли?

- Да, сэр, - поспешно произносит она.

Так он велел.

- Умница. – Ее успокаивающе гладят по голове. – Сегодня я не буду проверять твой болевой порог. Всего лишь отшлепаю. Веди себя естественно. Кричи, плачь. Вырывайся, если хочешь. Поняла?

- Д-да… сэр.

Она не заметила, как очутилась на его коленях, животом вниз. Трусики сдернули, и они упали к щиколоткам. Теплая ладонь мнет ягодицы, втискивается между бедер. Пальцы скользят по половым губам.

- Н-не надо, сэр, - всхлипывает она. – Пожа-а… А-ай!

***

Полина чуть не задохнулась от обжигающей боли… и проснулась, липкая от пота, с бешено колотящимся сердцем.

- Что, опять? – сонно спросила соседка по комнате. – Кошмары?

- Да, - коротко ответила Полина, шаря рукой по табурету.

Нащупала стакан с водой – и выпила ее залпом.

- Бесы тебя мучают, - заметила соседка, переворачиваясь на другой бок.

- Они самые, - прошептала Полина, зажигая свечу перед иконой.

- Ты чего? До подъема полчаса.

- Спи, я тихонько, - произнесла она, опускаясь на колени.

2. = 1 =

Глава первая

= 1 =

Молитва не помогла забыть о кошмарном сне, да и послушание – тоже. До обеда Полина трудилась на монастырском огороде, пропалывая грядки с луком, но думала не о смирении. Мысленно она возвращалась в прошлое, и как будто заново переживала его, испытывая все тот же стыд и ту же боль. И что-то тревожно ныло в груди, не позволяя сосредоточиться на сорняках.

Сон? Ах, если бы! Очередное напоминание о неудачной попытке найти свое место в жизни. Глупо было надеяться, что деревенская девчонка устроится в городе – без денег, без связей, без крыши над головой. Ей не забыть, как пришлось опуститься на самое дно. О таком даже на исповеди страшно рассказывать.