Девичий виноград. Женская поэзия Латвии - стр. 6

в дальних лугах свербят травы, как волосы школьника, под-

       стриженные перед летом, ежик.

таинственно гибки в их тени насекомые объятья.

не подпускайте детей к цветнику, поливая сад, учит Жижек,

       цветы так вызывающи, так развратны.

наводнение смыло дам с тротуарной плитки. лошади стоят на хвостах, настоящие статуи, копыто на ядре или снарядном ящике – иначе не удержаться, встав на дыбы, смотри урок ренессанса, иначе не удержать в бронзовых стременах владык, нужны три опоры.

деревья вцепились корнями в хребет города.

не вижу, как вдоль него твой силуэт перемещается меж ство-

       лов, посеченный светом.

на углах в хрусткой бумаге продают вспышки молний.

ты есть, тебя нет,

кто-то проносится мимо на скейте, салютуя свежепросохшей

       земле.

помню улица успокоения дымка пополудни однажды в августе мы курили в заросшем школьном саду листья кленов падали грациозно где вы друзья да где ваш ликующий голос ваш прозрачный смех бессонными ночами пошарпан слегка прокурен

трамваи ходят туда-сюда разнося запах горячего металла

успокоения нет, есть безымянная дрожь в сердце

а я до сих пор хожу по той самой улице

толстая женщина предлагает брошюру о господа нашего

                                                            обетованном царстве

лунообразный лик сияет надеждой, ей хочется верить,

                                                                   что мы спасемся

она твердит без конца

твердит твердит возьмите же, купите надежду

губы шевелятся шепелявят

снова и снова

мы идем касаясь друг друга плечами

твои плечи более зыбкие и топкие чем мои

к твоим кедам времена года липнут чаще чем я дышу

ты говоришь мне что день стал длиннее на целых пять минут

как тот разгильдяй что уже вырос из купленной для зимы обновы

ты лишь говоришь говоришь

а я всё застегиваю все не пришитые пуговицы

Что они делают, когда окончен концерт? – Прощаясь у выхода,

галантно шляпами машут, прежде, чем разойтись, и музыка –

звучит ли она в их шагах или плещется в светлых платьях

и тех скупых фонарях, что затеплил вечер? И тенор –

хлопнет кружку в кругу друзей или стопарь в одиночестве,

в барчике, исполненном тишины, где печальная муха

бродит по стойке, и баритон – сев в свою ласточку,

помчит домой, обнимет жену, поглядит в телевизор, примет

таблетку и ляжет спать, перед сном