Девчонки и слезы - стр. 17
– И кого ты нарисовал?
– Ну, ясно, кого… – бурчит Рассел и указывает пальцем на слонят.
– Но ведь это я придумала! – меня захлестывает возмущение.
– Ничего подобного. У слоника Элли уши гораздо больше, хобот не такой морщинистый и совсем другое выражение.
– А вот и нет. Когда слоник Элли счастлив, он тоже отставляет ногу и высоко задирает хобот, – я тычу пальцем в рисунок Рассела.
– Все счастливые слоны одинаковые, – Рассел легонько щелкает меня по носу. – Не дуйся, Элли. У тебя нет авторского права на всех мультяшных слоников.
Он пытается меня поцеловать, и я ему отвечаю, но без прежнего пыла. Он украл у меня слоника Элли. Моего слоника. Я чувствую себя малышом, у которого отняли любимую плюшевую игрушку. Понимаю, что веду себя по-детски, но мне обидно до слез. И до чего низко с его стороны – ни словом не заикнуться про конкурс. Мы ведь могли бы вместе к нему готовиться. Но теперь это уже не важно. Подам работу самостоятельно. А Рассела даже спрашивать не буду. Вообще ничего ему не скажу.
Рассел пытается уложить меня рядом с собой на темно-коричневую кровать, но у меня пропало все настроение. Настает его очередь дуться. Но когда я начинаю рассматривать книги на полках, он оживляется. У Рассела полно альбомов по искусству, зачитанные издания «Гарри Поттера» и Филиппа Пулмана, полное собрание Терри Пратчетта, «Властелин колец», несколько романов Стивена Кинга, несколько – Ирвина Уэлша и Уилла Селфа и замусоленные выпуски про паровозик Томас. Одним глазком я заглядываю в шкаф и нахожу там несколько потертых плюшевых медведей и армию игрушечных солдатиков в отделении для свитеров.
Когда с работы возвращается Синтия, у нас весь ковер заставлен солдатиками и война в самом разгаре. Вид у Синтии потрясающий – рыжие волосы, изящный кремовый костюм, куча золотых украшений. Очень эффектная женщина, хотя и не первой молодости. Синтия лезет из кожи вон, стараясь нам угодить, – угощает настоящим кофе и американскими шоколадными кексами, задает всякие вопросы для поддержания разговора. Я изображаю саму вежливость, но Рассел не слишком себя утруждает и в ответ только что-то бурчит.
Неужели я была такой же врединой, когда Анна только-только переехала к нам и стала жить вместе с папой? Возможно, еще хуже. Должно быть, Анне жизнь в ту пору казалась сущим адом, тем более что она была всего лишь студенткой. Надо почаще ей помогать. Она много работает и постоянно придумывает новые фасоны свитеров, а папа – типичный ретроград, он, как всякий мужчина, только ворчит, бранится и порой бывает несноснее Цыпы.