Размер шрифта
-
+
Детство милое - стр. 12
А запах жижи был прегадким…
И вмиг сморчком – моё лицо‒то…
Отмыть, отмыть быстрей охота,
И вмиг к ручью стремглав помчался!
И отмывал там четверть часа…
Но запах чувствую доныне,
То испражнения гордыни.
Не чистит ввек она гнезда‒то,
Вот в нём всегда и грязновато…
Как у людей, красы большою,
Да вдруг с отвратною душою.
Идут с спесивым, чванным видом,
В делах подобны ж гнусным гнидам.
И встречусь коль с таким «удодом»,
Вмиг вижу: тот живёт уродом.
Шершни!
Ручей, где руки мыл брезгливо,
Бежал с пригорочка бурливо.
Давая здесь начало речке.
К нему тянулись всех сердечки,
И был для всех он, как ребёнок,
Жил в желобке, как средь пелёнок;
Потом его бежали ножки
Вдоль по овраговой дорожке,
Все огородные посадки
Обрызгав! Капли им и сладки.
Был благородного призванья,
Имел он «Слатенький» названье,
Что слова «сладенький» нежнее,
И был любим, как жизнь, сильнее.
А ребятишкам был наградой,
В жару с купанием – отрадой!
Сторожевого были долга
В саду собаки Днепр и Волга,
Туман, их маленький сыночек.
С Днепром, с Туманом я разочек
И в лес ушёл, весьма довольный,
Авторитет, мол, будет вольный
Давать строжайшие команды,
Они тому и будут рады.
Не убежали чтоб обратно,
Я гладил их, ведь то приятно…
И вдруг увидел я берёзу,
Та необычнейшую позу
Ствола внизу своём имела.
Ах, вот так чудо! Вот так дело!
Шли два ствола сперва отдельно,
Всяк по себе живя, удельно.
Но от земли уж, где‒то в метре,
Своих лишались геометрий,
Срастались в тесные объятья,
При встрече как родные братья,
И расходились после снова…
Я, изумленья выдав слово,
Услышал вдруг: у основанья
Стволов тех шершней шло жужжанье…
И встал с опаской подалече.
И вдруг Туман рванулся резче
И ткнулся в шершней тех уж носом
С прелюбопытнейшим вопросом:
«Вы кто такие есть за звери?».
Открылись вдруг ответа двери,
Туман моментом был ужален,
Вид ошарашен был, печален
Его, и щёлкал он зубами,
Мол, вмиг расправлюсь с всеми вами!
Но вот неистовость‒то роя
Не признавала в нём героя,
Вонзалась в тоненькую шёрстку,
Создав его уму загвоздку:
«А что то, братцы, есть такое,
Что больно псу и нет покоя?».
Дунай стоял, смотрел с улыбкой…
Не то, что храбрости он хлипкой,
А был пожалован уроком
На шкуре собственной, зрел оком.
А потому позволил сыну
Попасть для опыта в картину.
А тот скулил и извивался,
Прочь потерявши вид свой аса…
А любопытства всё лишь ради.
Над ним рой, спереди и сзади,
С боков, нос жаля, жаля ноги…
И оттого он был в тревоге…
Я оторвал его от роя,
И мы спешили прочь уж трое!
И долго‒долго наш Туманчик,
Идя, подскакивал, как мячик,
Вон огрызаяся кому‒то,
Кто вдруг кусал незримо, круто…
Теперь, рой встретив ненароком,
Страница 12