«Детский мир» Ушинского и западноевропейская учебная литература. Диалог дидактических культур - стр. 2

В нашем случае этот глобальный принцип диалогичности преломляется и реализуется в виде диалога авторов различных учебных пособий, диалога различных направлений и концепций образования и предстаёт в виде выбора учебных изданий для работы с ними российских педагогов, в виде переводов, адаптаций и появления отечественных пособий, создающихся в ходе такой работы.

В России вторую половину восемнадцатого столетия можно назвать «переводческим бумом» – на русский язык переводилось и издавалось множество иностранной литературы, включая учебные пособия. Первоисточники при этом указывались далеко не всегда. Необходимо особенно тщательное бинарное исследование каждого из контактов для воссоздания в итоге многомерной картины взаимодействия реципиента с различными воспринимаемыми традициями и примерами. Был ли смысл переводов в интеграции и создании поля для беседы? Или, скорее, в осознании достижения возможности «говорить на языке большого общества и взрослой педагогики и науки», поскольку европейское мыслилось как образцовое. Или это был смысловой перевод, подразумевающий адаптацию к русскоязычному читателю? При этом в процессе диалога приоритеты менялись – подчас весьма кардинально. Прочитанное (=услышанное) и воспринятое применялось для утверждения своего как лучшей версии того, что приходило с переводами, в частности для утверждения национального характера образования, выстраиваемого под сенью и для нужд российской монархии.

В нашем исследовании, в центре внимания которого находятся пособия Ушинского, мы решили прежде всего сконцентрироваться на контактах российского мира учебной литературы с немецко-язычными и некоторыми англоязычными пособиями.

Взаимодействие русской и немецкой педагогических традиций уходит своими корнями в конец XVII века и начинается с работы над созданием учебников для освоения грамоты, с создания азбук, букварей, книг для чтения на родном языке.

В трёхвековом процессе взаимодействия дидактических традиций можно выделить несколько последовательно сменявших друг друга стадий. Первая – перевод и подражание (конец XVII – вторая половина XVIII века). В этот период в российском обществе просыпается активный интерес к учебной литературе, переводится с нюрнбергского издания 1755 года и дважды издаётся (1768 и 1788) «Видимый мир» Я.А. Коменского[7].

По мере того, как переводимые учебники адаптировали к российской аудитории, на смену точному переводу приходил пересказ. Тогда один немецкий прототип давал жизнь целому ряду самостоятельных учебных пособий.

Далее прямой перевод и пересказ уступают место диалогу-дискуссии. Это было обусловлено влиянием немецкого романтизма, поэтизацией в немецкой философско-педагогической культуре и в учебниках родного края, народа и страны. Зарождавшееся после 1812 года российское национальное самосознание восприняло немецкий национал-романтизм за основу своего, сформировавшегося во внешнем скрытом или явном отталкивании от собственного идейного и ментального источника.