Детский дом и его обитатели - стр. 67

Бельчиков говорил о своей лишенной прав мамаше – только на «вы». Кстати, только здесь я встретила детей, которые ещё по-старому говорили своим родителям «вы», некоторые называли их по-старинному уважительно – «папаша» и «мамаша». Или «мамочка». Бельчиков называл свою родительницу только так – мамочка. Его мамочка рожала детей непрерывно – каждый год, и он просил меня, когда шёл в субботу домой, что-нибудь «для маленького». Был ещё один трудный – Олег (Ханурик), его тоже положили в психушку «для профилактики». Когда я получила первый отряд, Олегу как раз исполнилось четырнадцать лет. Числился он, как и многие его товарищи, в седьмом классе – ибо большинство детдомовцев именно числились в школе, а не обучались.

Было дико и нелепо выслушивать «умные» суждения серьёзных людей о том, что «детдомовцам грамота не нужна». И если бы только школьной «самодеятельностью» дело ограничивалось… Татьяна Семёновна в «узкий круг посвященных» педагогического Олимпа была вхожа, она и спускала экстравагантные новости такого рода уже в наш круг. Многие относились к этим «вестям» как к обычным «побрехушкам», но мне так уже не казалось – я видела это на практике. Ведь мои воспитанники были старшими. Ну и опыт работы в школе – нельзя было не заметить принципиально разного отношения к детям.

А может, такие как она имели задание формировать определенное общественное мнение, вбрасывая такие вот пропагандистские бомбы? Одна инспектриса из наробраза говорила «за чаем» вполне открыто: «Они генетически привыкли быть холопами, права качать не посмеют»… И ещё: «Рабочих рук не хватает, а это – дешёвый резерв…»

… Из родных у Олега была только мама. В дошкольный детдом попал трёх с половиной лет. До того жил с мамой в коммуналке, в центре Москвы… Как-то соседи заметили, что их комната второй день не отпирается; решили взломать дверь. На диване с отвалившейся спинкой, под рваным байковым одеялом обнаружили труп. Экспертиза показала – смерть наступила от алкогольного отравления… Ребенок двое суток, а может, и больше, питался скудными объедками со стола – сухими кусками булок (мать работала на пекарне и с работы всегда приносила булки), а пил Олег то, что плескалось на дне бутылки. Иногда там оказывался разбухший окурок… Олег выжил в этих диких условиях только благодаря заботе сердобольных соседей. Его в тот же день отвезли в детприёмник, а труп матери отправили в морг. В детприемнике – сборном пункте для приёма брошенных крох он молчал, не произнося ни звука, даже не плакал. Душа его закрылась для всех… Когда я приехала в детприёмник взять выписку из его личного дела – справка нужна была для психушки, сотрудница вдруг вспомнила Олега: