Детский дом и его обитатели - стр. 56

(Прошло ещё лет пятнадцать, и теперь в ответ на пощёчину здоровенный детина-хам уже мог, вполне без потери лица, дать женщине сдачи. Времена изменились, и нравы – тоже…)

… Тут же отекла рука. На какую-то долю секунды он рефлекторно отшатнулся, потом снова подался вперёд, наклонился ко мне… И дрогни я в этот момент – «кранты» без вариантов… Потом уже, много лет спустя, когда я вспоминала про этот случай, во рту появлялся неприятный горький привкус и слабели ноги. Точно так же я вспоминала, как мы однажды в детстве втроём переплывали довольно широкую реку. Переплывали – это, конечно, сильно сказано. Двое из нас ещё кое-как умели плавать (вообще-то по-собачьи), а третьим был ребенок лет пяти. Он держался за наши шеи – так мы и плыли. Но вот почти на середине что-то его, наверное, испугало, и он стал судорожно цепляться за нас и кричать, мешая и не давая плыть… Мы тогда едва не потонули – просто каким-то чудом мне вдруг удалось встать на дно – вот так, нащупывая дно, буквально «на мысочках», мы и перешли вброд оставшуюся часть реки… Самое интересное, что потом, когда я, уже одна, без компании, пускалась вплавь на другой берег, ни разу этого брода обнаружить мне не удалось. А тогда будто само дно поднялось – для нашего спасения…

…Я смотрела на него, не отрываясь. Наверное, так смотрят заклинатели змей.

Прошло ещё несколько секунд, а мне показалось – вечность. Зрачки его глаз то суживались, то расширялись – как у разъярённого кота. Ноздри свирепо раздувались. Но уже было ясно – ответного удара не последует. Поединок состоялся. Молчит, не уходит. О чём-то напряженно думает. Молчу и я – искоса поглядываю на его лицо. Потом он очень тихо и как-то нерешительно задумчиво произносит:

– Задень тебя, так в милицию побежишь…

– Хо.

– А что? Не побежишь что ли?

– А с каких это пор ты милиции стал бояться? Слово даю – не побегу. Только знай – схлопочешь ещё раз.

– Драться что ли будешь? По-настоящему?

– Ага. Ногами. И больше по голове.

– Шустрячка…

Смеётся.

– Так я пошла. Меня воспитанники ждут.

– Стой! – хватает меня за рукав.

И снова напряженное молчание – глаза в глаза. Что-то мучительно соображает… Но вот лицо его стало светлее – видно, спасительный вариант придумал.

– Ладно, иди. Жалко тебя просто. Дети-то свои есть?

– А как же. Двое, – с готовностью отвечаю я.

– Тогда живи, – благодушно разрешает он.

– Просто огромное мерси. Доброта из тебя так и прёт…

– А то.

Мы уже мирно беседуем. Разглядываю его не без любопытства. Нельзя не отметить приятную метаморфозу – что-то человечное, добродушное даже появилось в его угрюмых чертах…