Детский бог - стр. 17
Но больше всего меня впечатлил другой гость. Он оказался известным сценаристом, только что получившим во Франции важную награду за работу над фильмом о русской эмиграции. И это было страшно интересно.
В ту пору я еще не слишком много знал о революции, но даже тогда история разрушения, история чего-то прекрасного и безвозвратно потерянного оставила во мне странное ощущение.
Смутное чувство, как нечто самое важное просачивается сквозь пальцы, словно песок в часах, и что бы ты ни делал, как бы ни старался, ты не сможешь ничего удержать.
А еще сценарист привез с собой несколько баночек гусиной печени. Шокирующее открытие о ценности цирроза в кулинарии.
Ужин был шумным, все много ели и пили, а веранда плыла в теплых облаках винных паров и сигаретного дыма.
Мы с Викой уселись рядом, якобы невзначай, и теперь под столом она тихонько касалась своим маленьким коленом моей ноги, закручивая в моем юношеском естестве восхитительный узел невероятного счастья и абсолютного страха.
Я не знал, что должен делать дальше, как лучше поступить. Но точно видел, что сегодня на реке она разглядела во мне нечто, чего не замечала раньше, и ее неподатливое лицо капризного ребенка смягчилось, оказавшись немного похожим на лицо ее матери. Нежным, открытым.
Впрочем, есть женское и ласковое, а есть мужское и интересное.
Несмотря на волнующий фон интенсивных романтических переживаний, я не мог оторваться от того, что рассказывал Гирс.
На днях он провел какую-то очень сложную рискованную операцию и сегодня ездил проверять пациента, который все еще болтался где-то между жизнью и смертью.
Папа редко спорил с Александром Львовичем, но в тот вечер примерно между ароматным пловом и яблочным пирогом в отце проснулся дух противоречия.
Их спор продолжался довольно долго, и внимание слушателей уже слегка притупилось.
– И все-таки, Саша, я считаю, это был неоправданный риск. Ты бы хоть дождался результатов повторных анализов, – произнес папа, опуская на стол пустую рюмку, которая, вполне вероятно, и явилась катализатором его неожиданной несговорчивости.
– Костя, дорогой, мне на хрен не нужны были никакие повторные анализы. Я прекрасно знаю, что с ним и как. – Гирс облокотился тяжелыми руками на стол, его добрые глаза подернулись холодком. – Нужно было решать как можно быстрее, а не сопли на кулак наматывать! – Вдруг он развернулся в другую сторону. – Полина, поставь, пожалуйста, бокал и помоги с соте. Вон стынет же все!
Полина отставила в сторону почти пустой бокал и поднялась, но пошатнулась, и увесистая ложка, которой она собиралась подцепить пышущее паром овощное рагу, со звоном упала на пол.