Дети змей, дети волков - стр. 17
Сердце его отдано одной лишь Весне. Случись с ней что, давно уже перестало бы оно биться.
Дыхание его сбивается, от каждого шага ноги горят огнем. Хватая ртом воздух, останавливается он, согнувшись и упираясь ладонями в собственные колени. Никогда еще не бывал Радомир на такой высоте. В родном Большеречье лишь холмы да поля, лес да река широкая, с течением буйным. Любил он, ребенком будучи, убегать в лес и забираться под самые кроны, только ни одно дерево не сравнится с этими горами. Распрямившись, оборачивается он, проверяя, насколько же высоко они поднялись.
С такой высоты пустыня едва ли не на ладони. И не верится ему, что могли они, пешие, пройти весь этот путь. Да, часть дороги провели они в седле, да и то коней ненадолго хватило. Не видно уже ни золотых куполов, ни пламенного зарева, пожирающего стены Алтын-Куле. В мыслях своих до этого момента ни разу не возвращался Радомир ко всему, что произошло за белокаменными стенами величественного города. Не вспоминал он о самой могущественной демонстрации своего Дара, которую только устраивал, – очищающем пламени, языки которого касались самого неба. Проявления силы, подобного тому, в жизни его еще не было.
И сам не знал, что способен на подобное.
Тогда вопрос возникает: коль он, ведун юный и достаточно неумелый, смог сотворить подобное, на что же способен тот, кто вошел в зенит своей силы?
Его отец действительно ничего не мог сделать, когда северные волки пришли по их души? Правда ли мог лишь сдаться?
– Поторопись, соколушка, коли не хочешь быть съеденным! Местному зверью ух как сложно пропитание найти. Они будут рады даже твоими косточками похрустеть, мясом-то твоим не наесться.
Возмущенный, вскидывает ведун гневный взгляд на насмешницу. Да, за время пути истощал он, только вот все равно съеденным быть не намерен! Ворча недовольно, Радомир продолжает путь, в мыслях размышляя над тем, уволокла бы Мойра их обоих, если бы и он без сознания был? Или, может, оставила бы одного на съедение тем самым зверям, о которых упомянула?
Если узнает ведун, что Рена притворяется, не желая своими ногами идти, то он ее проучит хорошенько в то же мгновение.
Подъем становится все более мучительным. Если раньше Радомиру казалось, что по песку ступать настоящая мука, то сейчас лучше бы вернулся он в пустыню, чем продолжил ступать босыми ногами по каменистой местности.
Ступни его покрыты кровоточащими ранами, попадающая на них грязь причиняет боль, и он думает о том, что не таким плохим решением будет снять с Ренэйст сапоги. Все равно несут ее, ему нужнее!