Дети заката - стр. 21
– А где кедровник? Кто вырубил?
– О чём это ты? Какой кедровник? Всю жизнь картошка здесь была!
Валентина в страхе посмотрела на Лешего:
– Говорил, правда, давно…
– Что говорил? – не скрывая зло в глазах, глянул на Валентину. – Рассказывай!
– Хотел посадить лес свёкор, ты рассказывал, но не успел…
– Да был кедровник! И беседка была! Земли вам мало! Распахали всё! Красоту такую угробили…
– Митя! Ми-т-я!
Он, уже не обращая внимания на то, что ему говорила, всхлипывая, Валентина, пошёл прямо по картошке к реке. На высоком берегу встал почти у самого края, вглядываясь в знакомую с самого детства излучину, на белоснежный песок на другой стороне, на желтеющие за песком тальники.
– Как это я ничего не помню?! Да помню я всё! – проговорил Леший вслух.
– Митя, ты всё забыл…
Валентина тоже смотрела на реку, в её глазах стояли боль и жалость.
– Вы-то почему здесь живёте? Зачем вам я и дом мой? Пустых ведь много в деревне, в любой заходи – никто не выгонит.
– А ты что же, выгонишь меня?
Впервые Валентина поняла, что он действительно ничего не помнит. До этого ей казалось, что если сказала, что она его жена, то он должен поверить ей и всё само собой, пусть не сразу, но встанет на свои места, и они будут жить как прежде.
– Да не выгоню, живи…
Лешему стало жалко эту женщину. Он ведь помнил, как она просидела месяц там, в больнице, у его кровати и переживала, ночей не спала. И он с хрипотцой выдавил из себя:
– Всё перемешалось, теперь и сам не пойму: где бред, а где явь. Но всё, что было со мной, – было! Я же помню!
– Может, было, Митя. – Словно соглашаясь с Лешим, Валентина кивнула головой. – Только в бреду это было, ты глаза-то разуй!
Лешему его теперешняя жизнь казалась чужой – не его. Его жизнь была та, где он жил один, где был кедровник в огороде, где была Ведея и был Сохатый-Светояр, Невзор и много-много его знакомых. А здесь он стал как бы чужим: ни друзей, ни знакомых. «Где же я был?» – сам себе задавал он вопрос, но не мог отыскать ответа. От дум его только болела голова да кровь стучала молотками в его висках.
Как же теперь быть? Как себя вести в новой для него жизни? Ведь в той, что помнил, он был совершенно другой человек. У него были иные увлечения, была любимая женщина, которая пришла в его жизнь, пусть поздно, но пришла, и он был счастлив с нею. А эта новая женщина, называвшая себя его женой, была чужой для него. Ведь он не помнит, как ухаживал за ней. И любил ли её? Но, наверное, любил, иначе они не могли быть вместе. И кто тогда он сейчас?
Заново нужно учиться жить. И любить тоже надо учиться. Но как… Да и надо ли, когда в памяти стоит Ведея?! И неужели за две недели комы, в которой он пролежал, он смог прожить сорок лет чужого времени? Где правда, а где бред? Одни вопросы, но надо на них отвечать. Хотя бы самому себе. А так ведь можно свихнуться. Врачи сказали, произошло раздвоение личности. Какое раздвоение?! Если он не помнит то, что стараются ему навязать, а помнит то, чего, оказывается, не было в его жизни.