Дети войны. Народная книга памяти - стр. 83
Однажды, когда я вышел со скрипкой на сцену и приготовился играть эту простую мелодию, а аккомпанирующая мне мама уже сыграла вступление, то увидел сидящего в первом ряду раненого. У него вместо одной ноги была культя, хоть и забинтованная, но пропитанная свежей кровью! При виде такой раны у меня задрожали руки и пропало всякое желание начинать игру!
Поскольку солистов хора нужно было готовить индивидуально, маме приходилось заниматься с ними дома, благо наш дом находился рядом с госпиталем. Мало того, несмотря на продолжающийся голод у нас изредка собирались люди, как тогда шутили, на рюмку чая! К этому времени по рабочим карточкам уже стали выдавать по бутылке водки в месяц, а также колотый сахар и чай. Кроме того, каждый приносил с собой всё, что мог. Как-то раз один из военврачей госпиталя – не запомнил его имени и фамилии – принёс с собой немного спирта. Конечно, его тут же развели водой до крепости водки и выпили под весьма скромную закуску. Только спустя некоторое время, при очередной встрече, когда этого военврача у нас не было, стали выяснять, где он мог взять спирт. Отчим вспомнил, что тот работал в прозекторской и занимался препарацией изьятых у погибших раненых органов. Кто-то с ужасом предположил, что спирт был взят именно оттуда. При таком известии у некоторых женщин возникло предрвотное состояние, но рвота не произошла: видно, нечем было!
Частым участником встреч в нашем доме был уже упомянутый мною Герман Андреевич Новиков. До сих пор помню на «ура!» выполняемую им интермедию, называемую «Утро в деревне», в которой он талантливо подражал лаю собак, мяуканью кошек, блеянью коз, мычанию коров, ржанию лошадей, щебету птиц и т. п.! Многие помнят его работу после войны в ленинградском Театре эстрады совместно с Аркадием Райкиным, когда они вдвоём с большим юмором и талантом изображали тандем двух совершенно разных людей. Что касается меня, то осенью 1943 года я, как и многие, снова пошёл в школу. К этому времени Верховный главнокомандующий И. В. Сталин почему-то решил переименовать Красную армию в Советскую, вернуть командному составу офицерские звания, погоны, практически старую военную форму и фуражки царской армии. Знаками отличия стали звёзды и звёздочки. Снова была узаконена Православная церковь и назначен её патриарх. Изменения коснулись и нас – школьников. Школы разделились по половому признаку, старое дореволюционное название – гимназии – им не вернули, но они стали мужскими и женскими.
Если осенью 1942 года ввиду полного истощения и потери памяти, вызванных последствиями дистрофии, мне пришлось снова пойти в первый класс смешанной 146-й школы, хотя я успешно закончил его в 1941 году, то осенью 1943 года я уже оказался во втором классе чисто мужской 126-й школы. Располагалась она в здании бывшей богадельни на углу Кондратьевского проспекта и Бестужевской улицы (тогда еще Воскресенской). В настоящее время в этом сохранившемся до сих пор здании находится 21 отдел полиции Петербурга. Директором школы была назначена Антонина Густавовна Ашмутайт. Обладающая малоприятной внешностью, она и на деле ввела в школе палочную дисциплину. Может быть, в этом и была необходимость, так как в этой начальной школе (с первого по четвёртый классы) собралась, как тогда говорили, «тёртая» компания сорванцов-переростков, переживших блокаду. В этом отношении наш второй класс не являлся исключением. Мало того, в нём была группа пацанов, которые промышляли воровством и даже бравировали этим! Пытались они втянуть в свою преступную группу и меня! Им это не удалось, и тогда они решили меня подставить.