Дети войны. Народная книга памяти - стр. 163
Вскоре отец получил повестку – он отказался от брони и ушел на фронт.
Был ноябрь месяц, очень холодно, много снега, настоящая зима. Немцы были уже под Москвой.
Вечером накануне отъезда отец принёс колбасу! Я знал только слово, вкус к тому времени уже забыл. А утром отец уехал. На Ромодановский вокзал его провожал Андрей, старший сын, он должен был забрать одежду, после того как отца переоденут в форму. Но Андрей вернулся с пустыми руками, не смог добиться, чтобы ему выдали вещи отца. Мама первый и последний раз в жизни сказала ему что-то резкое – он всегда был «слишком правильным».
Отец попал на учёбу в Ташкент, в академию тыла. До самого мая в письмах обещал прислать нам посылку с кишмишем и курагой. Мы тогда мечтали только о еде.
Жизнь стала страшной. Есть хотелось всегда. Мама варила «кашу-завариху» – отруби, сваренные в воде. Как-то раз я решил свою кашу охладить, выставил тарелку в форточку, а дворовые ребята по сугробам подобрались и съели! Беда.
Мама бралась за любую работу, шила на дому, помню, один раз – партию противогазных сумок.
Сдавала кровь, причём ухитрялась в обход правил сдавать два раза в месяц: один раз в районной станции переливания крови, в другой – в городской.
Вечером таскала по сугробам готовые обеды из столовой на Сенной в какое-то учреждение на Тверской (порядка трёх километров), какая-то мелочь доставалась ей в качестве платы. Брала с собой старших сыновей – помогать. А мы с младшим братом Колькой, голодные, вечерами тряслись от холода в тёмной квартире.
Вспоминаю такой случай: как-то вечером пришли знакомые, ждали маму. На столе в тарелке лежали несколько кусочков селёдки. Гости шмыгали в эту сторону носами – тогда голодными были все. Колька предлагает:
– Кушайте.
– Да это маме вашей осталось.
– Мама не ест селёдку, она ест только головы.
С тех пор селедку я есть не могу…
Старший брат Андрей уехал работать в Дзержинск, делал взрывчатку. Иногда привозил нам какую-нибудь еду и толовые шашки – нам показать. Ему было тогда 14 лет! Доработался до того, что ему доверили собирать взрыватели для гранат. Работал в бронированном помещении, даже чихнуть нельзя было, иначе взлетит на воздух весь Дзержинск.
Из Москвы к нам эвакуировалась тётя Валя – жена дяди Серёжи, младшего брата отца, с ребятами. Целый день пропадала где-то, добывала прокорм, а мы нянчились с малышами – ребятишки были еще младше нас с Колей, тут уж мы были «старшими». Жили они у нас недолго, через полгода подались обратно.
Шурка, наш двоюродный брат, сын дяди Коли, бросил девятый класс, ушел работать – точил черенки для лопат, рукоятки для ножей.