Дети воскресенья - стр. 8

Настя в этот день не работала, так что шифроваться особо не пришлось. Вот, кстати, тоже странный момент. Вроде никаких романтических отношений так и не возникло, но что-то отдаленно напоминающее совесть, в моем сознании, временами пыталось помешать мне открыто за кем-то ухаживать (если так можно назвать стандартный набор комплиментов вперемешку с коктейлями). Но мудака во мне победить не так уж просто. Я держусь изо всех сил!

Чувства мои тем временем никуда не девались. Да, я теперь называю это чувствами. Ну, потому что для меня все, что не поддается логике и сильнее здравого смысла – это чувства. Ну и тут назревает разумный вопрос: как можно, испытывая эти самые чувства к одному человеку, трахаться с другими? Ответ: Не знаю!

Видимо сущность у меня такая, шлюховатая. Впрочем, я никогда этого и не скрывал. По мне так, куда противнее слышать от людей ханжеские выпады в сторону откровенных блядей, чем признания вроде моего, пусть и такое нелепое. И принимая все это в себе, я, тем не менее, считаю себя неплохим мужиком, а вот почему-то для неплохих женщин, мой сексистский мозг, считает подобное поведение неприемлемым, хоть на людях я помалкиваю на этот счет.

Интересное наблюдение, в русском языке, кажется, нет таких слов, как «шлюха» или «блядь» мужского рода, есть производные от них, но это не считается. И это, на мой взгляд, вовсе не от того, что мужики не бывают шлюхами, а от того что женщинам в нашем обществе по инерции все еще отводится роль мужской собственности, атрибута. То есть, когда у тебя много вещей – это нормально, для этого не нужно названий, а когда у вещи много обладателей – это ширпотреб.

Телефона у Иры я спрашивать не стал, в друзья добавляться тоже.

Я только что пришел домой. Почти девять утра. В пять мы с Женей вышли из бара и до семи ждали, пока девочки сдадут смену и выйдут. Почему-то идея дождаться Настю возле выхода казалась мне очень романтичной. То ли от отчаяния, то ли от выпитого.

Где еще друзья могут так душевно поговорить, как не на выходе прокуренного, пропитого и протраханного насквозь, но ставшего каким-то родным бара? Тем более что все наши «активности» в выходные дни были связаны с этим заведением и его обитателями.

Ночь мы, как обычно, начали с привычного вискаря с колой. Первый залпом, перед этим издавая протяжный вой – мы это называем «пить по-волчьи» (подсмотренная в телеке традиция). К нам нередко пытаются присоединиться разные товарищи и подвизгивать с нами, но это наш ритуал, только мы знаем, зачем мы это делаем, в какой это нужно делать тональности, и какая последовательность действий. Мне кажется, эта атмосфера дурашливости и таинственности и привлекает наших туповатых последователей.