Дети Шини - стр. 61

– Комнат точно на всех хватит, – согласился Якушин.

– А правда, Герасимов, – начал Петров в своей подхалимской манере. – Давай мы с тобой поедем. Прежде чем меня насильно вернут обратно, я бы хоть одним глазком взглянул, как люди живут.

– Я сам там ни разу не был, – сказал Герасимов. – И дядьку видел только в глубоком детстве. Они в ссоре с моей мамой.

– Вот вместе и поедем, – продолжал окучивать его Петров. – Потому что денег на билет у тебя больше нет.

– Минуточку, – насторожился Якушин, – и как ты предлагаешь туда добираться?

– На машине, конечно.

– С этого места, пожалуйста, поподробнее. На какой это машине без денег он поедет? – произнес Якушин с нажимом, пристально глядя в глаза Петрову.

– Ну, как? – замялся Петров. – На твоей.

– То есть спрашивать меня, хочу я или нет, не нужно?

– Конечно, хочешь, – подключился Марков. – Только представь, как будет беспонтово, если тебя вернут на второй день.

– А вы в курсе, что это нереально далеко? – даже разозленный Якушин выглядел на редкость симпатично. – Очень далеко.

– В Интернете пишут, – откликнулся Герасимов, – что из Москвы дорога занимает семь-восемь часов, а отсюда наверняка часа на два меньше.

– Легко сказать – восемь часов. Я никогда столько за рулем не сидел.

– В Пскове тоже полиция есть. Если будет плохо, пойдем и сдадимся, – здраво рассудил Марков. – Они позвонят моему папе, и нас люксом довезут до Москвы.

В этот момент Якушин обнаружил, что его бумажник тоже забрали, и снова начал ругаться. Все опять завели старую песню. Оказалось, что в бумажнике, кроме денег, у него был паспорт, а теперь осталось всего три тысячи рублей и водительские права.

– Давайте, – вкрадчиво произнес Амелин, – решайтесь. Сейчас девять, если ехать часов семь, то к четырем-пяти утра приедем.

– С тобой я вообще никаких дел иметь не собираюсь, – ни с того ни с сего заявил Герасимов.

– Почему? – широко распахнутые глаза Амелина выражали искреннее недоумение.

– Потому что ты конченый придурок. Суицидник. Небось еще и наркоман.

Амелин равнодушно пожал плечами:

– А если наркоман, то что?

– Что, правда? – испугалась Настя.

– Думаешь, это я простыл? – сказал он доверительным тоном, подходя к ней вплотную. – Ничего подобного. Это у меня ломка такая. Мне очень плохо. Очень.

И вдруг, скрючив пальцы и скрестив на груди руки, он медленно опустился на колени, прямо в кучу с вещами. Немного постоял так с жертвенным лицом, а потом свалился набок и задергался, точно эпилептик.

Все в недоумении застыли, глядя на его тупое кривляние. А затем он вдруг перестал идиотничать, нормально сел и, глядя на нас снизу вверх, спросил: